Мужчины не мешкая развернули карту Парижа и начали составлять план, в то время как Софи молча сидела на диване, слушала их разговор и пыталась восстановить весь ход события. Во второй раз за этот день она возражала своему мужу, и второй раз он согласился с ней.
Теперь ей необходимо было всеми силами постараться использовать то время, когда они будут наедине, чтобы окончательно достучаться до его сердца.
Воды Ла-Манша были тихими и спокойными, но когда Софи, держась за перила, стояла у края палубы и холодный туман окутывал ее, ей казалось, что это затишье перед бурей, ожидавшей их в Париже.
Удастся ли им найти Лили? И что будет потом?
Обернувшись, она увидела Джеймса. Даже на корабле он выглядел настоящим аристократом: на нем было дорогое шерстяное пальто и элегантная шляпа, и он держал себя так уверенно, как будто ни минуты не сомневался в том, что ему удастся спасти сестру.
Пристальный взгляд его зеленых глаз встретился со взглядом Софи, а когда он остановился рядом с ней, то перевел взгляд на воду.
– Ветер слишком силен, Софи, не лучше ли нам вернуться в каюту?
– Нет, мне хотелось бы еще немного подышать морским воздухом, – ответила она.
Джеймс молча стоял возле нее, наблюдая за чайками, нырявшими в воду вокруг корабля. Софи глубоко вздохнула.
– Ты любишь море?
– Да, очень. Мне нравится большое открытое пространство и еще аромат соленой воды. – Софи перегнулась через перила и посмотрела в глубину океана. – Кто знает, что там происходит внутри, в темной пучине. Иногда мне хочется, подобно русалке, нырнуть в глубину и все увидеть самой.
Джеймс ласково усмехнулся:
– Ты таким же образом смотришь на людей, всегда пытаясь узнать, что происходит в их сердцах...
Эти слова несказанно обрадовали Софи. Неужели он понял? Взглянув на Джеймса, любуясь его профилем, полными губами и четкой линией подбородка, она подумала, что могла бы целый день и даже часть ночи стоять и как завороженная смотреть на него.
– Мне кажется, я действительно хочу знать, что у людей на сердце, но только в том случае, если они хотят мне это показать.
Посмотрев на нее, Джеймс медленно поднял руку и коснулся ее щеки. Жест был невероятно нежным, и Софи вздрогнула от странного предчувствия. Прошло так много времени с тех пор, как они оставались наедине. В этот момент ей хотелось, чтобы их жизнь пришла наконец, в норму, они смогли выкинуть из головы все печальные мысли и только ощущать радость от общения друг с другом.
– А я показал тебе себя хотя бы немного? – тихо спросил Джеймс.
Он нежности, с какой были произнесены эти слова, у Софи чуть не подкосились колени.
– Я обещала не просить больше того, что ты сам решишь дать мне... – неуверенно ответила она.
Джеймс кивнул, как будто соглашаясь с ней, затем опять посмотрел на море.
– Я, наконец, помирился с матерью, – неожиданно сказал он, – нам пришлось многое обсудить...
Софи удивленно посмотрела на мужа, не совсем понимая, зачем он рассказывавшей об этом, но потом подумала, что таким, окольным, путем он, возможно, пытается сообщить то, что больше всего его беспокоит.
– Это просто замечательно, Джеймс...
– Мы говорили с ней о женщине, которую любил мой отец, если он вообще знал, что такое любовь, и мать объяснила мне, почему всю жизнь скрывала от меня правду. Она сожалела, что не была достаточно сильной, чтобы защитить меня от отца, но, по крайней мере, она уберегла меня от скандала. Это было ее единственным утешением, когда она ощущала себя слабой и стыдилась того, что с ее ведома происходило в нашем доме.
Софи взяла руку мужа, поднесла ее к губам и поцеловала.
– Она любила тебя, Джеймс. Она и сейчас тебя любит.
– Я также разговаривал с Мартином, и кажется, нам удалось наладить дружеские отношения. Он почти такой же, каким был я в его возрасте.
– Я рада, что ты использовал возможность поговорить с ним.
Джеймс отрицательно покачал головой:
– Это не потому, что у меня прежде не было такой возможности, дорогая. Просто мне не хватало понимания, не хватало смелости. Я не хотел слышать то, что могло меня разозлить или доставить мне боль, и я отстранялся от всех. Это ты показала мне, что можно и нужно всегда быть откровенным с членами своей семьи, и я невероятно благодарен тебе за это.
Потрясенная услышанным, Софи не знала, как ей теперь быть. Если бы не бродившая мимо них по палубе публика, она бы обняла мужа и скорее всего оказалась бы в его объятиях. Однако она тут же вспомнила, что учится вести себя, как подобает герцогине и настоящей англичанке, и поэтому ограничилась теплой улыбкой.
– Твои слова так много значат для меня, Джеймс...
– Я был груб с тобой, – продолжал он, – когда ты рассказала мне про Лили, и должен попросить за это прощения. Просто... мне очень больно было услышать все это, ведь это я не сумел как следует позаботиться о благополучии своей семьи.
– Это не твоя вина: ты и так делаешь все, что в твоих силах, чтобы вернуть сестру домой. Ты только человек, Джеймс, и тебе самому пришлось немало пострадать. Однажды ты сказал мне, что я не смогу решить все семейные проблемы; то же самое я хочу повторить тебе. Ты не можешь разом исправить все то, что было нарушено за многие годы.
Джеймс нежно коснулся рукой ее щеки.
– В замке ты сказала мне, что хотела бы быть принятой в нашу семью, и я пришел сюда, чтобы уверить тебя: это уже произошло. Мы бы не хотели потерять тебя, Софи.
Ах, если бы это было на самом деле так!
– Я тоже не хочу расставаться с вами, поверь!
Пароход медленно скользил по спокойной воде, и тут где-то на палубе раздался свисток.
Посмотрев на жену, Джеймс хрипло проговорил:
– Пойдем в каюту. Я долго был вдали от тебя и очень устал. Теперь мне хочется почувствовать твое тепло рядом с собой.
Софи вздрогнула. Хотя сейчас Джеймс искал в ней не любовь, а утешение, на данный момент это было совсем не плохо. Она с радостью доставит ему это утешение и в ответ получит то же самое.
Джеймс протянул ей руку, и она оперлась на нее, а затем они спустились в каюту.
Уитби, Джеймс и Софи зарегистрировались на постоялом дворе на окраине Парижа под чужими именами, чтобы никто не догадался об истинной цели их визита во Францию. Это также должно было предотвратить появление слухов о том, что Лили сбежала из дома с незнакомцем.
Быстро поев, они наняли карету и направились в Париж по адресу, который был указан на письмах Женевьевы к Марион. Джеймс давно знал, что именно в этом месте находилось заведение мадам Ларуа, но ему впервые предстояло увидеть его воочию.
Карета с грохотом продвигалась по булыжным мостовым узких, извилистых улочек, застроенных ветхими старыми домиками и перегороженных кучами мусора. Взяв Софи за руку, Джеймс крепко сжал ее. Как бы он справился со всем этим, если бы не она? Без Софи никто и понятия бы не имел, куда исчезла Лили; мать никогда не открыла бы ему свою тайну, и он ничего не знал о шантаже, а это означало, что тогда он бы просто погиб.
И еще он нигде не нашел бы утешения, – утешения, которое могла дать ему только она. Утешение, успокоение, любовь – эти слова были совершенно новыми для Джеймса. Прежде они ему просто не приходили в голову. И он даже представить не мог, что они ему когда-нибудь понадобятся. Он словно был заморожен внутри себя, а то, что предлагала Софи, содержало тепло – ему становилось страшно, когда это тепло касалось его замороженного сердца. Вот почему Джеймс пытался избежать этого любыми способами – он хотел остаться замороженным.
Зато теперь, после того как он испытал удивительную радость от того, что кто-то в мире сочувствует ему, он больше никогда не вернется в эту твердую оболочку. Джеймс очень многое узнал о Софи за эти последние несколько недель и понял, что у нее честная, преданная и сочувствующая душа. Она пройдет сквозь огонь и воду ради того, кого любит, и ему следует благодарить Господа за то, что она всем своим щедрым сердцем полюбила его.
Джеймс еще раз горячо сжал ее руку, и она с благодарностью посмотрела ему в глаза. Наверняка у нее все еще остается тысяча вопросов, и она, безусловно, заслуживает того, чтобы получить на них ответы. Ему столько еще нужно объяснить ей, за многое попросить прощения, многое пообещать...