Из всех вариантов судьбы Степан выбрал самый рискованный. Волоса у него встали дыбом, он часто и мелко крестился. «Ну что ж, — думал Степан. — Один раз козе смерть. Надо идти выручать друга. В штаб так в штаб, а там — будь что будет.» Проверил, прочны ли усы, натянул берет на макушку, замаскировался очками. «Держи-и-ись, друг Миро-о-он, — словно через века и космические расстояния мысленно прокричал Степан. — Держи-и-ись, я за тобо-о-ой е-е-еду…»
«Здравствуйте, товарищи! — энергично гаркнул Степан, выходя бодрым шагом из-за могилы-прикрытия. — Я тут гулял на досуге и слышал обрывок вашего разговора». — «Какого такого еще разговора вы говорите?» — трусливо спросил Восковой, слепив все слова в коровью лепешку. «Да вот, насчет гроба. Располагаю временем, готов посодействовать».
Ноншалантный выход на сцену военных действий, в самое пекло, опустошил Степана. Отвага его покинула, но отступать было некуда. «Голуба вы моя, — расплылся в улыбке Бальзамир и распростер объятья. — Да вы нам с неба упали. Мы уж так рады, так рады. Правда, брат?» И он вогнал когти в задницу компаньона. «Да, да, — заторопился Восковой, перемалывая „кашу“ во рту, — именно так, очень и очень рады». Лицо у Степана совсем потухло, и он предательски скис. «Дедушку перехораниваем… — сказал Бальзамир и, если бы мог прослезиться, то непременно бы прослезился, но он только вынул белый душистый платок и приложил к мертвым глазам. — Мы с братом всех наших родичей перехораниваем. Свозим в фамильный склеп, так сказать…» — «П-п-п’похвально, п-п-п’пацаны, обычно п-п-п’пацаны п-п-п’плюют на свое п-п-п’прош-лое», — выдавил Степан без всякого выражения.
«Господи, — подумал он, — хоть бы смерть скорее пришла…» И грациозно куда-то поплыл. А по лицу Степана, землистыми трещинами пошли расходиться морщины. Пиздодуева скрючило, пригнуло к земле неведомой силой. «Как это быстро у людей происходит, быстрей, блин, чем у бабочек, — уже смелее сказал Восковой из непонятного далека. — Вот только что был молодой человек, а тут уже старость, клюка. — Папаша, вы меня слышите? — громко, со сладострастием, спросил он. — Куда вам гроба чужие таскать — вы сами над гробом стоите!» — «Ась?» — переспросил Пиздодуев с трепещущей у уха ладонью. Восковой наклонился и заорал: «Вам самому, говорю, в гроб ложиться пора! Как раз и место освободилось! Вон там, посмотрите!» Пиздодуев нагнулся, кряхтя, и заглянул в бездну. «Еще, еще ниже!» — орал Восковой, вверчиваясь в Степаново ухо. Пиздодуев нагнулся еще, сорвался и полетел, но ни туннеля, ни хора, ни ангелов он под собой не увидел, и только где-то внизу, на дне вечности, с задранным вверх лицом и растопыренными руками, нервно топтался Сыркин, готовясь как можно ловчее поймать Степана. «Эй, припадочный! — Бальзамир пнул лежащего Пиздодуева острым носком ботинка. — Ты чего? Эй, проснись!» Пиздодуева передернуло, картинка размылась и унеслась, и он очнулся. «П-п-п’простите, п-п-п’переутомился…» — сказал он.
На знак «три-четыре» Бальзамир и Степан взвалили на плечи гроб и понесли. Лавируя между могилами, Степан ковылял на ватных чужих ногах, которые изламывались как спички. В желудке подташнивало. «Потерпи, браток, — попросил Бальзамир. — Нам с кладбища — через лесок, а там до машины рукой подать…» — «Да я и дальше вам п-п-п’подсоблю…» — поперхнувшись, сказал Степан. «Вот и славненько, вот молодцом…» — похвалил его Бальзамир. Восковой, забегая вперед, освещал фонарем дорогу.
АрестВ ту бесконечную ночь, которая никак не хотела кончаться, точно ждала, пока разыграются все события и отгорят все страсти, лягушатники, взломав дверь кайлом, ворвались к Мирону в квартиру, Мирона скрутили и увезли в штаб. Из нескольких брошенных ими фраз Тимоти заключил, что государственный переворот «назначен» на утро, что Пиздодуев еще не пойман, а значит и жив (!) и что начальство обеспокоено какой-то «заминкой с телом». Лягушатники так спешили, что позабыли Сыркина обыскать, и кольт с отравленной пулей (в брючном кармане) приятно отяжелял бедро. Разумеется, Тимоти хотел застрелиться сразу, как только Штурмующие взломали дверь, но устоял, сочтя смерть предательством, и мысленно обратился к Степану: «Степан, живой или мехтвый, но я хазыщу тебя…»
Допрос