Сильно вспотевший, с учащающимся тяжелым дыханием, он лежал под ней и руками ласкал ее груди, склоненные к нему, поскольку она сидела на нем верхом. Но она не позволяла ему самому вступить в контакт. Наклоняясь, она водила по его лицу своими темно-розовыми сосками, дразнила ими его губы, потом спустилась ниже, к его взбухшему бугру. Когда он попытался расстегнуть «молнию» на брюках, она отвела его руки в сторону, чтобы сделать это самой, извлекла его налившийся член и начала медленно тискать и пошлепывать его, в то время как сам мастер режиссуры хрюкал, стонал и тянулся к ее губам. Но она выпрямилась и подвинулась так, чтобы снять с него брюки, а когда он был уже совершенно голый, она раздвинула его ноги и стала легко водить языком по его напрягшейся коже.
Кляня ее всякими словами, экстра-режиссер пытался получить свое — он терзал ее груди, кусал губы и плечи, сорвал прочь юбку и трусики, пока наконец они оба не оказались совершенно голыми, их тела блестели в темноте. Потом она гибко вывернулась, к его изумлению, встала и направилась к двери. Он тоже поднялся на ноги и сделал шаг к ней, но с дразнящим смешком она прошептала:
— Не здесь…
— Где? — Это прозвучало как звериный вопль.
— Наверху…
Потом она вышла из проекционной комнаты, пересекла холл и стала подниматься по лестнице. Весь пылая, он следовал за ней. Она должна была идти быстро, потому что знала: если великий режиссер схватит ее на ступенях, он войдет в невероятный раж, и она окажется не в состоянии остановить его. А она уже определила, что самое подходящее место для того, что, по словам Норы, «приносит одни неприятности», это постель Норы, та самая, где она трахалась с Т. С. А после — кто знает? Может быть, Сэм даже выйдет замуж за этого мерзавца, у которого можно научиться здорово делать кино.
Участок, занимаемый «Ройял Продакшнз», вечером казался мрачным местом, погруженным в тени и приглушенный светом, но в то же время прекрасным и романтичным. Так думала Хани, когда Джошуа с гордостью вел ее по гулким павильонам, показывая, где снимаются его различные серии — полицейские — «Голливудский дозор», фантастические — «Очарованный остров», «Земля сердца» — о семье в Вичите, штат Канзас, на все вкусы…
Это была одновременно и фабрика грез, и то место, где личные грезы Джошуа Принса стали реальностью.
Хани зачарованно смотрела на него, когда он рассказывал ей, как десять лет назад пришел в Голливуд пи с чем, кроме своего виденья и веры в себя, в то, что сможет воплотить это свое виденье в быль — производить развлечения не для элиты, которая посещает театры, и даже не для тех миллионов, которые могут расслабиться только у экранов своих телевизоров, чтобы украсить их жизнь, сделать их счастливее. Слушая это, она была уверена, что его мечта была столь же благородной, как само вдохновение.
Неожиданно Хани поняла, кого ей напоминает Джошуа — ее собственного отца, но таким, каким он был до того, как сошел с рельсов, — по-юношески переполненным идеями, уверенным в своих способностях и праве на воплощение своей мечты. Те же мягкие манеры и тот же мягкий голос, даже некоторое внешнее сходство — бархатистые карие глаза, те же красивые, четкие линии лица.
Потом Джошуа повел ее в административное здание и в свое собственное владение — элегантную комнату. Здесь он поднес спичку к газовой горелке большого каменного камина, хотя стояла поздняя весна. Сидя напротив огня на софе, он показывал ей материалы к планируемой новой серии, которая лишь ожидала своей звезды, чтобы быть запущенной в производство и стать реальностью.
— Звезда? Ты, должно быть, имел в виду звезд? Трех звезд? — спросила она с сияющими, словно это тоже были звезды, глазами.
— Нет, теперь, когда я встретил тебя, я понял, что остальные две «разбитные девчонки» могут быть только сопутствующими персонажами. Только Хани-Роз может носить корону принцессы, потому что она и есть последняя общеамериканская девушка-мечта, ставшая явью.
— Хани-Роз… всеамериканская девушка-мечта, — повторила она вслед за ним. Это действительно чудесно звенело, и она уже определенно знала, что хочет стать частью мечты Джошуа Принса… Хочет, чтобы его принцесса стала явью.
И когда он обнял ее, поцеловал сначала в глаза, потом в губы, в шею, прежде чем раздеть, а потом медленно и нежно целовал каждую частицу ее тела, она была готова целиком отдать всю себя — разум, тело и душу. И когда он вошел в нее, она знала, что готова стать всем, чем захочет Джошуа Принс.