Кроме того, она была замужем за разными мужчинами по разным причинам, с разными итогами. Может быть, она была женщиной, не созданной для замужества? Может быть, это было самое подходящее время перестать выходить замуж, но обзавестись любовником? Это будет более радостно и надежно… Может быть, это и будет счастливой удачей? Может быть, это обернется вообще самым блестящим союзом?
Но одно она знала твердо: ей будет хорошо, очень хорошо…
Часть десятая
После вечеринки
Лос-Анджелес. Июнь 1990
65
Нора старалась проскользнуть в дом как можно тише. Не то чтобы ее беспокоили три спящие наверху женщины, которые могли догадаться, что ее не было всю ночь. Чем она занималась по ночам, их не касалось. Просто она еще не чувствовала себя готовой рассказать им, где она была. Хотя решилась бы и на это, если бы предстоящий день сложился, как она рассчитывала.
Видит Бог, Тедди добивался ее много лет и теперь стремился лишь к одному — облагородить их отношения ярким светом правды, раз уж она не желала узаконить их в браке. Но Тедди придавал правде гораздо большее значение, чем она, и не был склонен к секретам. «Правда дает свободу — разве тебе не знакома эта расхожая истина? По крайней мере, она дает паре свободу открыто жить вместе, даже если женщина относится к браку совершенно отрицательно» — так звучал один из его любимых аргументов.
Итак, наступил день, когда она ощутила в себе готовность приоткрыть хоть часть правды, а там — как лягут карты. Если эти девицы до сих пор к этому не готовы, то уже никогда и не будут.
Она посмотрела на часы — было почти шесть утра. У нее еще оставалось время принять душ, привести в порядок лицо и собраться, чтобы в достаточно презентабельном виде встретить день, который обещает быть долгим, а также Сэм, Хани и Бейб, когда они спустятся к завтраку.
Но как назло, в тот момент, когда она уже было отправилась к себе в спальню, в холле появилась слегка чумазая Хани.
— Хани, что ты делаешь в такую рань?
К ее счастью, Хани была слишком хорошо воспитана, чтобы задать подобный же вопрос ей — в такую рань в пальто, накинутом поверх пеньюара и ночной рубашки.
Хани с грустью улыбнулась:
— В одиннадцать я должна быть в суде и подумала, что чем так валяться, схожу-ка я лучше домой — переоденусь, приведу себя в порядок…
Нора сочувственно улыбнулась:
— Я знаю, как тебе это тяжело, даже если ты выйдешь из зала суда с четвертью миллиарда долларов. Нелегко разрушать жизнь человека, которого ты когда-то любила, даже если теперь ты его ненавидишь.
— Но я его не ненавижу! Я бы никогда не смогла возненавидеть Джошуа. Мне казалось, ты это понимаешь. Просто я хочу жить жизнью, отличной от той, которую мне предлагает Джошуа, а он отказывается с этим смириться. «Разрушать» — как ты можешь так говорить? Конечно, я не желаю разрушать жизнь Джошуа! Все, что мне нужно — это получить то, что мое по праву, что на основании норм морали и закона принадлежит мне.
— О Господи, дорогая, ну, конечно, я знаю, что ты не желаешь разрушать жизнь Джошуа… Но только ведь именно это ты и делаешь, разве не так? Где, ты думаешь, он возьмет эти четверть миллиарда долларов? У него что, есть какая-то наличность или собственность, чтобы с легкостью собрать такую сумму? Он будет вынужден ликвидировать… пустить с молотка большую часть «Ройял Продакшнз» — ее активы, недвижимость, контракты, часть отделений. А когда развалится фундамент, рухнет и все остальное. Я немного разбираюсь в таких вещах и знаю, что целое всегда дороже суммы его слагаемых.
Так что «Ройял Продакшнз» ты разрушишь, а с разрушением компании будет уничтожен и человек. Но до этого, конечно, тебе дела нет. Ты получишь, как ты говоришь, то, что на основании норм морали и закона твое. Но ты настоящая дочь своего отца, Хани. Я знаю, что ты никогда не сделаешь неверный шаг, и если уж, как говорится, ты решилась на такое с Джошуа, значит, он того и заслуживает.