Она поцеловала взволнованную Хани.
— Не буду тебя задерживать. Мне известно, сколько времени отнимает подготовка к выступлению в суде, особенно если ты Хани Розен и публика ждет от тебя того же блеска и очарования, с которым ты появляешься на телеэкране. Но поскольку еще всего лишь шесть часов и у тебя есть немного свободного времени, почему бы тебе не заскочить по пути к своему отцу и не позавтракать с ним? Может, ему удастся тебя немного взбодрить. И не забудь дать нам знать, как там все решится в суде.
— О да, я приеду, как только все завершится. Сэм и Бейб ждут с нетерпением… Особенно Сэм.
Хани едва прикоснулась к еде, несмотря на то что Тедди приготовил для нее любимые блинчики с голубикой.
— В чем дело, дорогая? Ты так ждала этого дня. Это, можно сказать, день, когда должен наступить час «Ч». В моей юности так называли все знаменательные даты. Тогда, правда, шла война. Сегодня это можно было бы назвать «бракоразводной войной».
Но, несмотря на его улыбку, Хани обиженно сказала:
— Знаешь, Тедди, если это шутка, то не очень смешная.
Он налил ей кофе:
— Нет, это не шутка. А я бы сказал, ошибочное умозаключение. Но если серьезно: ты ведь с таким нетерпением ждала этого дня. Так чем же ты так подавлена, чем огорчена?
Она рассказала ему о своей беседе с Норой, о том, что исход процесса, за который она боролась, разрушит «Роял продакшнз», а заодно и жизнь самого Джошуа. — Это меня и смущает.
— Понимаю. Так, значит, это время «Ч» для разрушения, а не развода. Не так ли?.
— Папа! — Резко подскочив, она перевернула чашку с кофе. Они неподвижно смотрели, как коричневая жидкость капала на изразцовый пол. Наконец Хани схватила бумажную салфетку и стала вытирать. — Извини, но мне страшно было услышать это от тебя. Ты специально старался сделать мне больно?
— Ты не можешь так думать обо мне, так же как и я никогда бы не подумал, что ты намереваешься разрушить чью-то жизнь.
— Тогда зачем же ты так сказал? Ты думаешь, Нора права?
— Как бы я ни уважал мудрость Норы и ее знание человеческой души, мне кажется, в том, что касается тебя и Джошуа, только ты знаешь правильный ответ.
— Но я не знаю. Я не нахожу никакого ответа. Да и как я могу найти какой-либо ответ, если мне неизвестно даже, кто я теперь — ряженая кукла Джошуа, инкубаторская девчонка из Майами или восторженная дочь Тедди Розена? Я считала жизнь такой простой штукой. Мне казалось, что стоит только полюбить, и счастье на всю жизнь обеспечено…
— Думаю, тебе прекрасно известно, кто ты, — лучше, чем кому бы то ни было. Помнишь, как мы с тобой пришли к молчаливому признанию того, что, возможно, я не твой настоящий отец, понимая, что в те дни, когда ты была зачата, твоя мать спала с несколькими мужчинами, включая Т. С? Ты тогда и глазом не моргнула, понимая, что в действительности это не имело никакого значения. В глубине души мы оба знали, что ты действительно моя дочь. Но дело в том, что сейчас ты ни принадлежащая Джошуа Хани Розен, ни сексуальная кукла из Майами и ни разочарованная дочь Тедди Розена — ты Хани Розен Принс — независимая личность, и довольно своеобразная. Все, что тебе требуется — это заглянуть в свое сердце и найти себя, и тогда ты точно узнаешь, верен ли шаг, который ты делаешь.
Хани отправилась домой, в Краун Хауз, замок, построенный принцем и принцессой телевидения. По сравнению с тем, какой она вошла в дом отца, настроение ее улучшилось, но она по-прежнему ощущала себя в тупике. То, что дал ей отец, было вотумом доверия, а не ответом на вопрос.
В семь с небольшим, когда Нора села завтракать, появилась Сэм. Ее украшали изумрудно-зеленые кимоно с вышитыми китайскими драконами на спине и темные круги под ее изумрудно-зелеными глазами.
— Бейб провела ужасную ночь, но теперь она спит.
— Хорошо. Пусть спит, пока спится. Предстоит трудный день. Пусть мои слова тебя не обидят, но, судя по твоему виду, тебе и самой неплохо было бы еще немного поспать.
Сэм осторожно посмотрела на Нору. Этим утром она взвешивала каждое слово, прежде чем его произнести: она собиралась предложить Норе, чтобы та продала студию ей и Хани, а не загадочному покупателю, но боялась раньше времени сболтнуть лишнего. Ей нельзя было терять нюх.
— А почему они должны меня обидеть? Это не самое худшее из того, что ты мне когда-либо говорила. Самое худшее было сказано тобою вчера вечером, что собираешься продать студию прямо у меня из-под носа. Из-за этого я не спала всю ночь.