Когда я вышел из ванной, Колетт захлопала в ладоши.
— Ну, теперь вы точно заново родились! Выпейте бренди, а я пока приготовлю ужин.
— Мне надо идти — и позвонить! — завел я свою шарманку, отпивая бренди. Бренди оказался крепким и с отличным букетом.
— Да, забыла совсем. Вот деньги. Этого хватит? — Она вытащила из кармана джинсов четыре пятерки.
— Вполне. Я вышлю деньги и одежду, как только…
— Да не надо об этом беспокоиться. Вы точно не попали в беду? Вы можете остаться у нас, пока Хэл не вернется, — я посплю на кушетке в гостиной.
Бренди вернул меня к жизни.
— Нет. Спасибо за все. Я не в беде. Просто я изо всех сил, точно голодный кот, рыскал в поисках банки сметаны, а нашел только чашку кислого молока… — Теперь меня больше всего радовали эти двадцать долларов в кармане. Теперь путь к Роуз был открыт. Я вволю наигрался в детектива и теперь, оказывается, даже мог шутить на эту тему.
— Comment?
— Так, шутка, не понятная непосвященным. Я пытался найти одного дядю. Он немец. Фамилия Кислы — вроде как кислая капуста. Но оказалось, что его давно нет в живых. Вообще та еще история — просто детектив. В этой истории фигурирует некая азиатка по имени Ми-Люси-а…
— Девушка?
— Ну да, из какой-то бывшей британской колонии. По-видимому, горячая штучка: ее называют просто Ми-Люси и потом с придыханием произносят «а»!
— Можете произнести ее имя по буквам?
— Да что вы, Колетт! Я с трудом запомнил это имя. А что?
— А этот ваш мертвец, как его звали? — В ее голосе послышались нотки тревоги.
— Все мои беды начались с того мгновения, когда я заикнулся про Вилли Кислого. Точнее, Кислы. Почему это вас так заинтересовало?
— Он ваш приятель?
— Я его в жизни ни разу не видел. Я только хотел узнать у него что-нибудь про человека по фамилии Фодор… — Черт побери, меня так развезло, что я опять, в который уже раз, не мог вовремя прикусить свой дурацкий язык. Я бросил на Колетт подозрительный взгляд.
— Мики, вы разве не знаете, что такое… Милуса?
— Да это девица какая-то, которая… — Тут я похолодел. — Так вы ее знаете? — У меня сжалось сердце. Ну выберусь ли я когда-нибудь из этой чертовой мышеловки, куда меня занесла нелегкая?
Она кивнула. Ее огромные глаза сверкали.
— Милуса — это не девушка, а деревушка в Алжире. Там было совершено чудовищное преступление.
— Деревушка? Какое преступление?
— Массовое убийство. Все жители деревни — мужчины, женщины и дети — были изрублены на куски. Мики, как же вы оказались замешаны в такое дело?
— Почему замешан? Я до сей минуты даже не знал, что это деревня. И хотел бы поскорее об этом забыть. Слушайте, мне очень не хочется обрывать наш разговор на этой ноте, но мне действительно пора. Тут поблизости есть телефон-автомат?
— Как выйдете из дома, сверните налево. На углу увидите лавку «Газеты-журналы». От нас не хотите позвонить?
Я покачал головой.
— Еще раз спасибо за все.
— Вот что, Мики. Позвоните и возвращайтесь. Я должна вас покормить. Я хорошо готовлю. И дам вам в дорогу бутербродов.
— Я не могу…
— А я настаиваю! Я буду страшно обижена, если вы не оцените мою стряпню. Лишние полчасика погоды не сделают. Да это и невежливо…
— Ладно, пойду позвоню, а там видно будет. — Я двинулся к выходу, а Колетт схватила какую-то старую шляпу и сунула мне в руку.
— Вот, наденьте, прикройте рану. И обязательно возвращайтесь. Не только поужинать. Я должна с вами обсудить кое-что важное. Дело касается Хэла.
— Ладно, вернусь, — пообещал я, изучая свое отражение в зеркале у входной двери. В обновках Хэла я был похож на стопроцентного американца. Вот только ростом выбивался из стандарта.
На улице уже стемнело, и я успокоился, но лишь до той секунды, пока не понял, что тьма может служить отличным прикрытием и для моих возможных преследователей. Сообщил ли в полицию тот бедняга-домосмотритель о нападении на него в подвале? Наверняка уж. Так что полиция сейчас, возможно, прочесывает всю округу. Но меня настолько вдохновляла мысль о предстоящем разговоре с Роуз, что я и думать больше ни о чем не мог. Даже о поразительном известии, что Ми-Люси-а — или Милуса — это городишко в Северной Африке. Впрочем, как и все прочие события этой адской круговерти, в которую я попал, это ровным счетом ничего не проясняло. Да и Колетт могла ошибаться.