— Хочешь знать, почему я никому не сказал, что у нас был секс?
— Да. Это был фантастический секс. Если бы мне было кому рассказать, я бы непременно проболталась.
Он открыл рот. Закрыл. Снова открыл.
Не это сейчас самое важное, Дженнсин.
— Не бери в голову. — Я отмахнулась. — Я отклонилась от темы.
— Думаешь?
— Как я уже сказала, я схожу с ума. У нас был секс. Ты — это ты, а я — это я, и у нас был секс. — Много секса.
Секс у стены, потому что, как только мы начали целоваться, ни один из нас не смог дождаться, пока мы поднимемся в его спальню. Секс на кухонном островке, потому что это была ближайшая поверхность после стены. Секс на диване. Секс на полу.
В конце концов, мы добрались до его спальни. Потом мы занялись сексом и там.
— Я знаю, что у нас был секс. — Он потер переносицу, затем пододвинул табурет к островку, который разделял пространство открытой планировки. — Черт. Это плохо.
Я кивнула.
— Да.
— Давай просто обсудим это.
— Умно. Верно. Хорошая идея. — Я принялась расхаживать взад-вперед по комнате, отделявшей гостиную от кухни. Мое сердце билось так быстро, словно я только что пробежала десять миль. Нервная энергия исходила от моих дрожащих пальцев. — Ты не можешь никому рассказать.
Он бросил на меня равнодушный взгляд.
— Очевидно.
Я подняла руку.
— Просто говорю. Мы должны быть на одной волне. Если кто-нибудь узнает, то даже то, что мы тогда ничего не знали, не будет иметь значения.
Мне следовало спросить его о работе. Мне следовало рассказать ему, почему я переехала в Мишн. Как получилось, что за один вечер мы обсудили столько других тем, но не смогли поделиться обыденными подробностями?
Возможно, потому, что вместо того, чтобы часами разговаривать, мы занимались сексом. Мое внимание привлек его коричневый диван. Он перегнул меня через спинку этого дивана — кожа была такой мягкой, когда Торен трахал меня сзади. Дрожь пробежала по моей спине, и мое естество сжалось.
Не смотри на диван. Не обращай внимания на диван. Я поднесла руки к вискам, прикрывая глаза, пока не вышла из гостиной. Кухня была широкой и просторной, но, пока Торен сидел за кухонным столом, я могла думать только о том, как он посадил меня на эту столешницу.
Я сглотнула и сосредоточилась на чем-то другом.
На краске. Она была белой. Мне нравился белый цвет. Он был чистым и ярким. Деревянные элементы декора по всему дому придавали ему теплоту и очарование. Ничто в этом доме не напоминало о холостяцкой берлоге футбольного тренера. Я предположила, что Торен был бухгалтером, учитывая то, как он организовал гардероб в своей спальне.
— Дженнсин, — сказал Торен, выдвигая табурет рядом со своим. — Не хочешь присесть?
Точно нет. Я подняла руку и продолжила движение.
— Все еще волнуюсь.
Запах одеколона Торена, витавший в воздухе, тоже не помогал. Он был мужественным, древесным и чистым. Пьянящим, но в то же время едва уловимым. Полная противоположность дешевому, одурманивающему средству для мытья тела, которое предпочитали большинство парней из колледжа.
Мы провели вместе всего одну ночь, но я уже чувствовала зависимость от его запаха. Неделю после Четвертого июля я провела в надежде, что он позвонит. На прошлой неделе я ругала себя за то, что думала, что между нами было что-то большее, чем просто связь на одну ночь.
Хорошо, что он не позвонил. Отличное решение. Меня это совсем не беспокоило, верно?
Верно.
— Ты тренер. — Когда я произнесла это вслух, мои внутренности сжались еще сильнее.
— А ты студентка. — Он провел рукой по своему красивому лицу. Он взглянул на столешницу и, словно внезапно вспомнив, чем именно мы занимались на том острове, с трудом сглотнул.
Торен играл с моим телом на граните, словно я была его любимой игрушкой.
Внутри меня забился слабый пульс, и я подавила стон. Серьезно? Что со мной было не так? Сейчас неподходящее время для возбуждения, но в Торене было что-то такое, и реакция моего тела была автоматической.
Его пристальный взгляд был прикован к моему профилю, пока я продолжала расхаживать вдоль обеденного стола, и чем дольше он смотрел, тем сильнее закручивался клубок желания.
— Не смотри на меня, — приказала я.
— Ты в моем доме. Протаптываешь тропинку на моем паркетном полу. И говоришь мне не смотреть на тебя?
Я остановилась и повернулась к нему лицом, уперев руки в бока.
— Такое отношение никому не поможет.