Только я был гребаным дураком. Вместо того, чтобы задернуть шторы и притвориться, что ее там нет, я спустился по лестнице, проскользнул через раздвижную дверь и босиком пересек лужайку.
Я не удивился, что ее ноги тоже были босыми.
— Привет, — сказал я, садясь рядом с ней на траву.
— Привет. — Она не отвернулась от открывшегося вида, пока говорила.
Звездный свет освещал ее профиль, подчеркивая изящные линии щек, подбородка и носа.
Боже, она была прекрасна. Ослепительна, как любая звезда. Очаровательна, как любая галактика. Невозможно было не смотреть на нее.
— Ты в порядке? — спросила она.
Знала ли она, что минуту назад мой ответ был «нет»? Но теперь, когда я сижу здесь с ней…
— Все хорошо.
— Извини за вторжение. Здесь вид получше. — Она кивнула в сторону ряда живых изгородей, которые служили низким забором в глубине двора за ее домом. — И трава у тебя мягче.
— Все в порядке.
— Слышала, вы победили.
— Слышал, вы тоже победили.
Она кивнула, переводя взгляд на небо.
— Когда-нибудь, когда я покину Монтану, я буду скучать по звездам.
А она покинет ее, не так ли? Для нее это было просто место, куда она ходила учиться. Место, где она играла в волейбол, пока не начнется ее настоящая жизнь.
Потому что она была студенткой.
Я постоянно напоминал себе об этом факте, снова и снова. Если мне повезет, рано или поздно все наладится.
— А где твои соседки? — Мой вечер будет испорчен, если Стиви или Лиз выйдут на улицу и увидят нас вместе.
Мы просто сидели на моей лужайке. Это было невинно. Вот только, на самом деле, это было не так.
— Одна из девочек пригласила к себе несколько человек.
— Ты не захотела пойти?
Она покачала головой.
— Нет.
Я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел Дженнсин тусующейся со Стиви, Лиз или другими девушками из команды. Очевидно, та трещина, о которой Аспен намекала в прошлом месяце, так и не затянулась.
— Что ты делал сегодня вечером? — спросила она.
— Читал лекцию о сексе.
Это привлекло ее внимание. Она, наконец, перевела свои прекрасные глаза на меня.
— Надеюсь, не кому-то из твоих игроков.
— Нет, — усмехнулся я. — Моему кузену Беку. Ему тринадцать.
— И как все прошло?
— Это, э-э… прошло.
— Что ты ему сказал?
Я пожал плечами.
— Я рассказал ему об этом научным языком.
— Научным языком? О мой бог. Что именно ты сказал?
Мое лицо вспыхнуло.
— Сейчас я не хочу тебе ничего говорить.
— Пожалуйста. — Она сжала руки. — Я умоляю тебя. Расскажи мне об этом научном языке.
Понимала ли она, насколько для меня было невозможно сказать ей «нет»?
— Я сказал ему, что мужской член входит в женскую вагину, а когда он кончает, его сперма попадает в тело женщины и пытается оплодотворить яйцеклетку. И что, если он не хочет, чтобы женщина забеременела, или чтобы у него отвалился член, ему нужно всегда носить презерватив.
Дженнсин уставилась на меня широко раскрытыми глазами, потом запрокинула голову и рассмеялась. Смех был таким громким, беззаботным и настоящим, что у меня защемило в груди.
Точно так же она смеялась в ту ночь на вечеринке. В ту ночь, когда украла частичку моего сердца.
Мне правда было нужно, чтобы она вернула ее.
— Боже мой. — Она обхватила себя за живот и наклонилась вперед, как будто смеялась так сильно, что у нее заболел бок.
Я усмехнулся, и усталость, которую чувствовал ранее, исчезла.
— Как бы ты об этом рассказала?
— Не знаю. — Она покачала головой, и ослепительная улыбка озарила ее лицо. — Но программа полового воспитания моей матери была такова.
Дженнсин подняла руки, вытянув указательный палец левой руки и образовав круг большим и средним пальцами правой руки. Затем она просунула палец в отверстие.
— Серьезно?
Она кивнула, все еще смеясь.
— Серьезно.
— Мое объяснение было…
— Научным, — закончила она за меня.
— Но я воздержался от жестикуляции.
— Отличное решение.
Мы рассмеялись вместе, и звук растворился в ночи. Было слишком темно, чтобы разглядеть синеву в ее глазах, но городские огни и звезды танцевали в ее радужках. Смотреть на нее было все равно, что быть раздетым догола.
Никакой лжи. Никаких претензий. Никаких титулов. Только мы.
Все, что мне нужно было сделать, это наклониться, и мои губы оказались бы на ее губах. Я вцепился в траву, чтобы удержаться и не взять ее за руку.
Еще одна ночь. Я хотел еще одну ночь. Тогда я бы выбросил ее из головы. Я бы нашел способ подавить это влечение раз и навсегда.