— Анна ему не по зубам. У нее есть связи в Ставке.
— Ты влюблена в нее!
— Ну и что? На это нужно получать разрешение командира взвода?
— Что вы делаете друг с другом?
— Думаешь, я извращенка?
— Нет, просто-напросто лесбиянка. Меня тошнит от тебя, Елена Владимировна
— Отлично, тогда пусти меня, товарищ лейтенант! В Суомиссалми, выдавая награды, явно не обучали манерам.
— Ты потешаешься над орденом Красного Знамени?
— Донеси на меня, если хочешь. Я могу за себя ответить! Если меня поставят к стенке, я позабочусь, чтобы ты составил мне компанию.
— О, Ленок, я уверен, что ты вывернешься. Просто-напросто залезешь в постель к Анне. Это ведь она занимается всеми доносами.
— Скотина! Я трижды проклинаю тебя — клянусь Святой Казанской Богоматерью!
— Извини, Лена. Я не хотел обижать тебя, но ты сводишь меня с ума. И я заполучу тебя любой ценой!
— Говорю тебе — нет! С тобой я ничего иметь не буду!
Неожиданно он наваливается на нее. Кукуруза раскачивается. Толстые стебли громко трескаются.
— Я возьму тебя сейчас, даже если это будет последним, что сделаю в жизни! Фрицы еще до вечера будут здесь, и нам конец. Приказано стоять насмерть! — Одним движением он срывает с нее гимнастерку. — Потом можешь побежать к Анне и сказать этой ведьме, что проделывать это с мужчиной гораздо лучше!
— Чертовы недотепы! — ругается низким нутряным басом Малыш.—Так можно распалить даже кастрированного негра! Смотрите, как этот изменник Родины теперь ее лапает! А сам сомневается в окончательной победе. К стенке нужно ставить таких псов! Пронзать штыками!
— Это он ее будет пронзать, только не штыком, — довольно посмеивается Порта. — Если б они знали, кто лежит здесь, обмочились бы со страху! Жуткая штука война! Один потрясающий эпизод за другим!
— Теперь он лезет ей под юбку, — возбужденно шепчет Штеге, утирая пот со лба.
— Кончайте вы, похотливые обезьяны, — отрывисто бросает Старик, придвигая свой ручной пулемет нового образца, со штыком для рукопашного боя.
Барселона Блом сладострастно посмеивается и отвинчивает колпачок гранаты.
— Этому охламону нужно бы пошевеливаться. Трахнуться напоследок перед тем; как мы постучим в дверь.
Девушка высвобождается снова. Груди ее обнажены. Тяжело дыша, она дает лейтенанту звонкую пощечину. Но это лишь еще больше возбуждает его. Она пытается нанести ему удар ногой в пах.
— Ей надо было бы пройти курс в школе дзюдо, — говорит Порта. — Тогда она смогла бы швырнуть этого самчика прямо к нам.
— Тут бы запал у лейтенанта сразу прошел, — усмехается Малыш. — Его офицерский пистон скукожился бы при виде нас.
Краткая борьба среди раскачивающихся кукурузных стеблей. Юбка у девушки сорвана. Большой наган и белые трусики с оборками по контрасту выглядят нелепыми.
Тяжело дыша, оба валятся в траву. Что-то белое, трепеща, взлетает в воздух и повисает на длинном листе.
— Это ее чехол для задницы, — ликующе сообщает Малыш.
Все мы, кроме Старика и Легионера, восторженно улыбаемся. Порта издает протяжный, пронзительный свист.
— Что это? — нервозно спрашивает Лена.
— Самец камышовки подзывает самку, — успокаивает ее Олег.
— Это рыжий воин тоскует по самке, болван, — широко усмехается Малыш, крепко прижимаясь лицом к земле.
— Совершенно верно, — похотливо смеется Порта и почесывает в паху кончиком боевого ножа.
— Нет! — истерично вскрикивает девушка. — С какой стати?
— Чтобы доставить мне удовольствие, — смеется Олег.
— Нет! Слышишь? Пусти меня!
— Один раз, что тут такого? — просит он.
Тишина. Потом среди стеблей раздаются предательские стоны. Сдавленный вскрик. Бестолковые слова.
Мы одурели от возбуждения, отрывисто дышим и жадно смотрим.
Порта подползает к Малышу.
— Пресвятая Богоматерь Казанская, — шепчет он с отдышкой, — вот это да! Мы воюем с красными, а на самом деле оказались не в той армии. Иван[5] понимает, что к чему. Берет с собой одетую в форму женщину прямо в гущу боя. Может нам, закаленным прусским ветеранам, махнуть рукой на полинявшего орла и последовать за коммунистической звездой? Эти люди сражаются за святое дело.
— Они святые? — разочарованно спрашивает Малыш. Его опыт общения со священниками в католической исправительной школе был далеко не из приятных.