Генеральный штаб утверждает, что зима застала нас врасплох, однако русские, как ни странно, кажется, заранее знали о ее наступлении. Если б господа с красными петлицами изучали русский народ перед тем, как на него напасть, то получили бы представление о здешней зиме. Как только на восточном горизонте появляются сизые тучи и вода в реках становится ледяной, русский крестьянин утепляет избу, готовясь к суровой зиме, которая может прийти со дня на день. Бабушки затыкают оконные щели газетными листами «Новой России», которая распространяется бесплатно и которую каждый советский гражданин предусмотрительно расстилает на столе, когда к нему домой заявляются представители власти.
На третий день зимы деревья начинают трескаться от мороза со звуком, напоминающим грохот выстрела из 75-миллиметрового орудия; наступающую немецкую армию сопровождают волчьи стаи. Всегда находятся отставшие солдаты, мясом которых они утоляют голод. Первые несколько дней мы стреляли в волков, но потом утратили интерес к ним. Когда мы идем колонной, волки держатся поодаль, но отходить в сторону одному, даже вооруженному автоматом, не рекомендуется. Стая набрасывается на человека раньше, чем он успевает выстрелить.
Холод усиливается с каждым часом. Повсюду валяются мерзлые трупы людей и животных. Кажется, вся природа прекращает жизнедеятельность, чтобы дождаться прихода весны. Но кто может думать о весне в пятидесятиградусный мороз с бурями, несущими режущие кристаллики льда по русской степи? Подвоз пищи задерживается. Эрзац-кофе замерзает в баках. Немецким армиям недостает всего необходимого для ведения зимней войны. Нет даже зимней смазки, а обычная замерзает на рабочих частях. На обочинах стоят покинутыми целые моторизованные колонны. Мороз! Через два часа бездействия моторы приходят в негодность.
— Если Наполеону сильно досталось от русской зимы, Адольфу достанется еще сильнее! — громко объявляет Порта всей роте.
— Юлиус, Порта говорит, что твой фюрер проиграл свою войну! — кричит Малыш. — Начинай возражать, приятель!
Хайде смотрит на него мертвыми глазами, на жгучем морозе они кажутся более голубыми и холодными.
— Скажи что-нибудь, Юлиус! — упорно кричит Малыш. — Порта говорит, что Адольф Великий поскользнулся и шлепнулся на задницу!
— Мы выполняем приказ, — утробно рычит Хайде.
— Слава Пресвятой Казанской Богоматери! — с облегчением кричит Штеге. — Мы не совсем пропали. Старые воины еще способны раскрывать рот!
— Дайте ему свастику на черном хлебе. Это полезно для его взглядов, — советует Барселона. — Настоящие витамины для старого нациста!
— Песню! — раздается команда с фланга.
— Черт возьми! — непочтительно кричит Порта. — Иди сюда, я набью тебе мерзлого дерьма в пасть, усохший гном!
Какой-то генерал-майор с гневным видом бежит вдоль колонны, спрашивая, кто кричал.
— Солдаты, не становитесь мне поперек дороги! — яростно кричит он куда-то в бурю.
— Ив голову бы не пришло, — бормочет Порта.
— Я приказываю роте петь, — обращается генерал к обер-лейтенанту Мозеру. — Так громко, чтобы в Кремле слышали, что мы приближаемся!
— Песню — устало командует Мозер. — Разобраться в колонну по три! Растянуться!
Мы нехотя вытягиваем левые руки, чтобы принять дистанцию.
Weit ist der Weg zurück ins Heimatland, so weit, so weit! Dort wo die Sterne stehn am Waldesrand, blüht die neue Zeit. Jeder brave Grenadier sehnt heimlich sich nach dir, Ja, weit ist der Weg zurück ins Heimatland, so weit, so weit! Die Wolken ziehn dahin, daher, sie zienst wohl über's Meer. Der Mensch lebt nur einmal und dann nicht mehr![46]Нам приходится пропеть это четыре раза, чтобы герр генерал остался доволен.
Потом он гонит нас по лесу, где волки получают сильнейший шок в жизни и убегают туда, где никакой любящий песни немецкий генерал не будет их беспокоить.
Через час это развлечение надоедает великому человеку, и он уезжает в своем «кюбеле»[47], окруженном эскортом полевой жандармерии. Мы плюем вслед ему и громко желаем медленной смерти на Колыме.
Немецкие армии превратились в серо-зеленую змею, состоящую из мертвых душ и ползущую на северо-восток. Москва представляет собой магнит, который до сих пор притягивает нас. Это душа и сердце России.
Мы с заиндевевшими лицами смотрим в спину идущего впереди человека. Пока идет он, идем и мы. Две тысячи шагов — километр, а до Москвы их сто сорок. В обычных условиях это пустяки, но в русскую зиму — адский путь. Если бы пригласить дьявола в это путешествие, он поджал бы хвост и пустился наутек при одной только мысли о нем. Те немногие немецкие солдаты, что пережили операцию «Тайфун», промерзли до костей и никогда не оттают.
Когда мы располагаемся на отдых и выставляем часовых, их приходится сменять каждые пятнадцать минут — иначе мы будем сменять трупы, превратившиеся от мороза в карикатуры на людей.