С кухни донёсся голос матери:
- Завтракать, а то, я уже убегаю на работу.
Ещё не знает. Но вот, она открыла дверь ванной и отшатнулась, упершись в противоположную стену:
- О боже...
- Чего там, о боже, - хмыкнул Витька, опершись о дверной косяк:
- Ты что, первый раз такого красоту видишь? Пора привыкнуть.
Она кинула на Витька очень, очень неодобрительный взгляд. Он явно злился, уж я-то его знаю, досадует, что не было его вчера ночью рядом со мной.
Схватила меня за голову, рассматривая мою боевую раскраску.
- Мам, пустяки, кости целы. - постарался я её успокоить, слегка сбрехнув про целые кости, - Бодягу приложу, пара дней и всё пройдёт.
Лучше б я промолчал потому, что моё нечленораздельное мычание повергло её в очередной ужас.
Не буду рассказывать, обо всех её «восторгах» по поводу моей физиономии и меня, по случаю, досталось и Витьку. Нам с Витькой с трудом удалось её, чуток успокоить и выпроводить на работу, хоть и с опозданием.
- Я так понял, ты не боеспособен? - спросил он, уплетая картофельное пюре с сосиской и вываливая мою пайку себе в тарелку.
Я только махнул рукой, теперь мне пройдется денька четыре поголодать, зубы и челюсть не позволят даже подумать о еде. Но не впервой, а потом диета из вымоченной в молоке булки, недели на две, не меньше.
Решил, в институт не поеду, справку в поликлинике получу без проблем. Лежал, прикрывшись пледом, и решал - сейчас ехать в госпиталь за больничным. В части больничный, выданный гражданской больницей, не признавали, надо только из ведомственного госпиталя. А туда ехать: электричкой, метро, а потом троллейбусом с пересадкой... Этого я точно не выдержу, на ногах устою, но вот завою от боли, её-то в таких условиях уговорить будет, практически, невозможно.
- Я сейчас Лихачу позвоню. - Витёк чётко чувствовал все мои проблемы: - Может он тебя машиной подкинет?
Витёк ушёл к телефону.
- У него сегодня в посёлке машины нет. Договорился, завтра к двенадцати заедет.
Я благодарно махнул ему рукой.
- Ну, я пошёл.
Он уже был одет. Я понял, что сейчас пойдёт, устроит разборки, хотел остановить.
- Звякни в часть, завтра не буду. - удивляюсь если он понял хоть что-нибудь из моей речи. Но недооценивать Витька нельзя:
- Позвоню, и успокойся, я на пиво, через часик подойду.
Хотелось бы поверить, но мы обычно пиво пили в кафе «Спутник», а там всегда кто-то тусуется из «светских львов», особенно, если пиво завезли. В общем, я отлежался до вечера.
День третий. (вспоминать-то и нечего)
А на завтра прокатали меня в госпиталь и даже подождали, пока у меня брали кровь из пальца, вены. Потом отправили на рентген, а потом ещё пришлось доказывать, что несчастный случай: «Падение такого-то на рельсы» произошёл не на службе.
- Пиши объяснительную. - потребовал кадровик. Я предъявил перемотанную правую кисть:
- Перелом двух пястных костей. - процитировал один из диагнозов в больничном. Он с досадой покосился на мою руку:
- Со второго караула? - спросил с подозрением, он знал, что второй караул только сегодня заступил.
- Так точно! - выпалил я в надежде, что отпустит.
- Ладно. - поиграл желваками: - Закрывать больничный будешь, зайди.- отдал приказ:
- Свободен!
Хорошая команда, мне она всегда нравилась, а с объяснительной что-нибудь придумаю.
Заехали на пожарку. Старший лейтенант, начкар, с кликухой Карандаш, фамилия его, в общем-то, Карандашов. Похлопал по спине, он-то сразу, догадался, в чём дело, сам из чертовски отчаянных, - пожарный!
- Что, в темноте, на чьи-то крутые кулаки наткнулся? Но теперь, с такими фонарями, тебе уже ни какая темнота не страшна. - ухмыльнулся.
- Сам понимаешь... - попытался ответить, уже, более, менее, получалось. Он был ровесником, а кроме того, мы, с ни в таких передрягах побывали, прикрывая друг друга. В части, это не считалось за панибратские отношение, с начальством. В нужное время, в нужном месте субординация соблюдалась неукоснительно.
- А народу много? - спросил, зная и так, что в части отчаянный недобор кадров, а теперь и я вышел из строя.
- Три калеки да Козаченко, кроме шоферов. Давай, не затягивай с выздоровлением, а то без тебя скучно. - и опять ухмыльнулся - С крутыми кулаками сам разберёшься?
Я показал перевязанную кисть, сам догадается, что это значить. Я ткнул пальцем вверх, таким образом, интересуясь о местонахождении начальника части. Карандаш махнул рукой:
- Уехал в управление. Давай, я передам.
Я отдал ему больничный и пошёл в караулку. На фасаде стоял Выхристюк. Как мы, шутя, обзывали друг друга, рядовой топорник, лет сорока.
- Влетел? Мотоциклом? - увидав меня, спросил, уважительно покачай головой. А это идея, для объяснительной. Я кивнул, соглашаясь. Из караулки доносился привычный грохот, мужики, пользуясь отсутствием начальника, отчаянно рубились в козла. Все козлятники дружно повернулись в мою сторону: