- Лежи, - сказал тихо батя: - Я сам.
Я увидел у него в руках тряпку, и с облегчением опустил голову на подушку.
- Чем это тебя в плечё ткнули?
Я не мог ворочать челюстью, насилу выдохнул:
- Отвёрт...
Отец принёс банку со спиртом, продезинфицировал небольшую, но видно довольно глубокую кровоточащую ранку на левом плече.
- Во, гады, ещё и отвёрткой ткнули - подумал с досадой. Представил, что там с курткой, со свитером?
Наш батя врач, так что проблем с лечением ран не было. Он быстро обработал ранку и сделал укол и заклеил пластырем.
- Антибиотик. - сказал тихо: - Что бы заражения не было. Ещё где-то есть?
Я протянул правую руку, превозмогая боль. Он обработал ссадины:
- У тебя опять входящий перелом пястных костей.
Я хотел сказать, ну и чёрт с ними, не впервой, но челюсть не слушалась. И повернувшись к стене, я опять заснул. Явно было не более трёх часов ночи.
Разбудил меня Витька, грохнув ногой по ножке койки:
- Где это тебя носило?
Я с трудом повернулся к нему, увидав всю красоту на моих мордасах, он нехорошо ухмыльнулся:
- Однако... - протянул: - Маман не видела?
Я попробовал поворочать нижней челюстью и проворчал довольно нечленораздельно:
- Батя.
- И, как отбрехался?
Но у меня чертовски разболелась челюсть, и верхняя, и нижняя, а уж про зубы и говорить не чего. Я мотнул головой, мол - пошёл бы ты. Он оторвался от созерцания моей фингалистой рожи и пошёл в ванну. А я лежал, ожидая пока он оттуда выйдет.
Не знаю, как у кого, но меня, к счастью, "синдром похмилюгинский" ни когда не посещал, не смотря на любое количество потреблённого накануне спиртного. Так что с этой стороны проблем, по крайней мере, не предполагалось.
Когда рассматривал себя в зеркале в ванной, то восторга не испытывал, оба глаза затянуло огромными фиолетовыми фингалами. Прозевал... Если бы сразу, по приходу, проткнул фингалы, то кровь бы вытекла, и ситуация имела бы не столь красочный вид. Попытался потрогать под носом, но, до этого ноющая боль, ударила резким импульсом и интенсивно запульсировала. Чёрт, это то, чего я не люблю, с ноющей болью как-то свыкаешься, а вот пульсирующая крепко досаждает.
Я уже давно понял, что главное это ни в коем случае не бояться боли, воспринимать её, как жалобу ребёнка. Кто-то, или что-то обидело его, вот он и подошёл ко мне пожаловаться на каком-то своём странном языке. Ну и что, что я пока его не понимаю, всё равно, ему надо выказать своё горячее сочувствие, пожалеть его и стараться успокоить. Это успокаивает, и боль отходит.
Боль, на мой взгляд, это сложнейший комплекс информации, но мы воспринимаем только самый внешний её образ, не вникая в сущность. Что-то подобное поверхности озера, мы смотрим на его поверхность и не пытаемся заглянуть под поверхность, где в глубине прячется огромная вселенная.
А вот страх боли, наоборот, настраивает все остальные силы организма против того, кто начинает жаловаться, все системы начинают воспринимать жалобщика, как врага и обрушивают на него все свои возможности... Что приводит только к усилению боли.
Ревизия у зеркала показала, что зубы верхней челюсти удары выдержали, хвала им, а вот сама верхняя челюсть, судя по всему, малость треснула. Порадовал нос, а я-то опасался, что он как-то уж очень резко понюхал асфальт. Ат, нет, молодец, сохранился в первозданном виде. Синяки по телу не в счёт, это мелочи. Рана на левом предплечье побаливала, но батя её полностью обезопасил, так что беспокойства не вызывала. А вот кисть правой руки, пребывала в самом печальном состоянии, она распухла и тоже приобрела в некоторых местах ядовито фиолетовый оттенок, но тут поможет время и терпение... Вот это уже хуже, завтра дежурство на пожарке, а с такой рукой там делать не чего.
С кухни донёсся голос матери:
- Завтракать, а то, я уже убегаю на работу.
Ещё не знает. Но вот, она открыла дверь ванной и отшатнулась, упершись в противоположную стену:
- О боже...
- Чего там, о боже, - хмыкнул Витька, опершись о дверной косяк:
- Ты что, первый раз такого красоту видишь? Пора привыкнуть.
Она кинула на Витька очень, очень неодобрительный взгляд. Он явно злился, уж я-то его знаю, досадует, что не было его вчера ночью рядом со мной.
Схватила меня за голову, рассматривая мою боевую раскраску.
- Мам, пустяки, кости целы. - постарался я её успокоить, слегка сбрехнув про целые кости, - Бодягу приложу, пара дней и всё пройдёт.
Лучше б я промолчал потому, что моё нечленораздельное мычание повергло её в очередной ужас.
Не буду рассказывать, обо всех её "восторгах" по поводу моей физиономии и меня, по случаю, досталось и Витьку. Нам с Витькой с трудом удалось её, чуток успокоить и выпроводить на работу, хоть и с опозданием.
- Я так понял, ты не боеспособен? - спросил он, уплетая картофельное пюре с сосиской и вываливая мою пайку себе в тарелку.
Я только махнул рукой, теперь мне пройдется денька четыре поголодать, зубы и челюсть не позволят даже подумать о еде. Но не впервой, а потом диета из вымоченной в молоке булки, недели на две, не меньше.
Решил, в институт не поеду, справку в поликлинике получу без проблем. Лежал, прикрывшись пледом, и решал - сейчас ехать в госпиталь за больничным. В части больничный, выданный гражданской больницей, не признавали, надо только из ведомственного госпиталя. А туда ехать: электричкой, метро, а потом троллейбусом с пересадкой... Этого я точно не выдержу, на ногах устою, но вот завою от боли, её-то в таких условиях уговорить будет, практически, невозможно.