– Здравствуй, дерево! – среагировала Ирка. – Ты совсем, что ли, крейзи?! В экспедицию за кокой я сегодня десять раз ходила: два шага до холодильника. Если все, кто пьет коку, наркобароны, то я наркографиня. Графин могу выпить.
Блинков-младший, который задержался на подоконнике, чтобы выслушать эту тираду, спрыгнул в комнату и шепотом объяснил:
– «Кока-кола» – просто торговое название. Как батончик «Марс» – там же планеты Марс нет. А в дереве кока есть кокаин. Наркотик.
Ирка присвистнула, но у нее получилось шепеляво.
– Я так и знал, что здесь нечисто, – горячо зашептал Блинков-младший, подсев к Ирке на кровать. – Летают, фотографируют с вертолета, карточки папе показывают, а что надо искать – не говорят. А теперь сказали: дерево кока. Фармацевтическая фирма его направляет на обследование лесного массива.
– Так фирма же, – неуверенно сказала Ирка. – Может быть, все в порядке.
– Документы в порядке, я сам слышал, – подтвердил Блинков-младший, и ему очень, очень захотелось, чтобы все было в порядке: обычная экспедиция, папа слетает и скоро вернется, а они с Иркой будут сидеть дожидаться его на вилле белозубого дона Луиса, и Вольф еще даст ему пострелять из автомата, а дразнить каймана они больше не будут. В конце концов, из-за чего он решил, что здесь замешана мафия? Из-за того, что мистер Силкин прямо так и сказал: «Это мафия»? Да бабка Пупырко, когда цены повышают, всегда орет: «Это мафия!» А то, что папа назвал дона Луиса наркобароном и говорил, что дети остаются заложниками, так взрослые не всегда говорят понятно. Если вам по телику заворачивают что-нибудь вроде «заложников несовершенства налоговой системы», это ведь не значит, что в налоговой системе настоящие заложники сидят связанные.
– Ты что молчишь? – толкнула его локтем Ирка.
– Понимаешь, папа сказал, что ему противно делать эту работу. Но пока мы здесь, он будет ее делать, потому что боится за нас. Надо бежать, – сказал Блинков-младший и представил себе, как далеко отсюда его квартира с мамой, белым кроликом и компьютером. До нее половина земного шара! И как тут, спрашивается, бежать, если с двух сторон пропасти, с двух сторон горы?
Нужно забраться в вертолет. Не в дон Луисов, а в грузовой – в нем легче спрятаться. Забраться в вертолет, долететь до Каракаса, а там видно будет.
Блинков-младший понял, что это и есть план.
В окончательном виде план выглядел так: а) выйти из дома незамеченными и раствориться в ночи; б) улучить момент, подозвать старшего Блинкова и обо всем с ним договориться; в) как-нибудь попасть в грузовой вертолет и затаиться; г) завладеть оружием экспедиции (с ума сойти, как жутко и сладко это звучало: «завладеть оружием экспедиции!») и, когда вертолет взлетит, требовать, чтобы их со старшим Блинковым высадили в Каракасе; д) просить убежища в российском посольстве, а если посольства в Каракасе нет, то в консульстве – выбирать не приходится.
Примечание: все вещи бросить. Надеть под джинсы по лишней паре белья на смену, но чтобы никаких сумок. Тогда если даже их поймают в самом вертолете, можно будет сказать, что забрались посмотреть.
Примечанием Блинков-младший гордился больше всего. Без примечания нельзя было сказать, что план продуман во всех деталях. А с примечанием можно. Потому что план, продуманный во всех деталях, должен предусматривать и полный провал этого плана.
Блинков-младший сбегал к себе переодеться. Он честно выполнил условие бросить все вещи. Взял только патрон от автомата и ножичек с десятью приборами, считая зубочистку, который мама называла действующей моделью швейцарского офицерского ножа, потому что он был совсем как швейцарский, но китайский и тупился моментально.
Ирка была уже готова. Карманы ее джинсов оттопыривались, как будто она засунула в каждый по маленькой дыне, но, в общем, Ирка тоже выполнила условие.
Пора было выходить из дома незамеченными и растворяться в ночи. Но внизу, на террасе, собралось все население виллы дона Луиса. Работники-индейцы, охранники-испанцы, американец Вольф и пара белых пилотов с грузового вертолета в форме неизвестной авиакомпании. Подносили оранжевые непромокаемые мешки, распаковывали. Вольф, даром что разгильдяй, аккуратно пересчитывал консервы, гамаки, противомоскитные сетки, рыболовные снасти – короче, там было что пересчитать. Он пересчитывал, ставил галочки в огромном списке и командовал запаковывать и грузить. Какой-нибудь индеец закидывал мешок за спину, а веревочную петлю, которой затягивалась горловина мешка, пристраивал себе на лоб и уходил к вертолету. Мешок висел у него за плечами, как странный рюкзак без лямок.
– Уэр из май фазе? – спросил Вольфа Блинков-младший, решив действовать нахально, раз уж невозможно действовать скрытно. Занятый Вольф молча показал шариковой ручкой на выход.
– Хеликоптер? – уточнил Блинков-младший. Вольф кивнул.
Растворяться в ночи было уже незачем. Блинков-младший с Иркой просто пошли к вертолету и еще издали услышали в его толстом распахнутом брюхе голос старшего Блинкова.
Он разговаривал по-русски. С кем – вопроса не было. Здесь, кроме наших, один-единственный человек понимал русский язык и этим был в сто раз опаснее наркобарона дона Луиса со всей его охраной.
Внутри вертолета не оказалось никаких перегородок, закутков или ящиков. Совершенно негде спрятаться. Торчали голые металлические ребра, и было похоже, что Блинков-младший с Иркой вошли в огромную, хорошенько выпотрошенную воблу. На замасленном полу стояла расчаленная стальными тросиками моторная лодка. Рядом лежала точно такая же, но совершенно пустая, как половинка горохового стручка.
– Ира, Митя, подождите, мы сейчас освободимся, – сказал старший Блинков.
Они с мистером Силкиным перекладывали в моторке мешки. Брали по мешку в каждую руку и балансировали ими, как на весах.
– Оба килограмм по двадцать, – говорил старший Блинков.
– А у меня вот этот фунтов на пятнадцать тяжелее, – говорил мистер Силкин.
Мешки подбирали по парам, чтобы они весили одинаково, и тогда укладывали один к правому, другой к левому борту. Это чтобы лодка не перевернулась, когда окажется на плаву. Старший Блинков поругивал мистера Силкина, который совсем уже заделался американцем и сбивает его с толку своими фунтами. А так они очень по-товарищески работали. Потому что мистер Силкин хотя и гад, но плыть в этой лодке им придется вместе.
На вторую лодку никто не обращал внимания. Мистер Силкин походя о нее споткнулся, поднял одной рукой и прислонил к борту вертолета. Совсем легонькая оказалась эта вторая лодка.
Блинков-младший все время делал старшему знаки отойти. А старший делал ему знаки подождать. Продуманный во всех деталях план рушился на глазах. В нем, понял Блинков-младший, не хватало еще одной детали: надо было написать папе записку, а уж сунуть ее как-нибудь потихоньку от мистера Силкина он бы сумел.
Последний индеец принес последний мешок, и план рухнул окончательно. За индейцем шла целая толпа, вернее, две толпы. Дон Луис, Вольф и охранники пришли попрощаться со старшим Блинковым и с мистером Силкиным, а человек двадцать индейцев провожали Паблито.
За спиной у него был двухметровый лук и плетеный колчан со стрелами. В руке была духовая трубка, чтобы стрелять отравленными колючками. И больше никаких вещей. Из одежды он оставил на себе драные шорты. Он уже почти не чувствовал себя Паблито, работником дона Луиса. Он чувствовал себя лесным индейцем с секретным именем.
Индейцы остановились шагах в пяти от вертолета и загомонили на своем странном лепечущем языке. А дон Луис и компания ввалились в вертолетное брюхо, и все по-хозяйски попытались раскачать моторку, проверить, хорошо ли она закреплена и не будет ли болтаться в полете. Само собой выяснилось, зачем вторая лодка: она оказалась не лодкой, а пластиковой крышкой. Ею накрыли моторку. Дон Луис сказал речь, которую Вольф перевел на английский короче некуда: «Гуд-бай». Старший Блинков обнял Ирку и обнял Блинкова-младшего. Тут-то и можно было шепнуть ему что следует, но шептать стало нечего, раз план рухнул. А потом все, топая и толкаясь, повалили из вертолета фотографироваться.