Евгений Некрасов
Блин – охотник за ворами
Глава I
ЕСЛИ ПОДПОЛКОВНИК КРАСИТ ГУБЫ
Контрразведчики – такие же люди, как все. Только вдобавок к тому, что умеют все, они еще стреляют в темноте на звук, водят все, что имеет колеса, и могут голыми руками свернуть кому-нибудь голову. Они бегают, плавают и прыгают с парашютом, как спортсмены-перворазрядники, знают шифры, яды, иностранные языки и название вулкана Попокатепетль.
Некоторым это покажется странным, но при всем при том контрразведчики не сквернословят и не задираются с прохожими. Они даже головы противникам сворачивают лишь в самых крайних случаях и безо всякого удовольствия. Им совершенно не хочется выглядеть крутыми, потому что они на самом деле крутые.
А в остальном они самые обычные. У многих есть семьи, которые очень волнуются, если их контрразведчик не ночует дома. Когда он приходит наутро, усталый и озабоченный, семья кидается ему на шею и кричит:
– Мама, что случилось?!
– Оля, ты бы хоть позвонила! Контрразведчик чмокает мужа в щеку и объясняет:
– Извини, Олег. Я была не у себя и не хотела
звонить при посторонних.
А сына контрразведчик чмокает в лоб и говорит:
– Ничего особенного не случилось, Митек.
Я стенгазету рисовала.
После этого контрразведчик запирается в ванной. А его семья, то есть ботаник Олег Блинков и восьмиклассник Дмитрий Блинков-младший, переглядывается и начинает хохотать.
– А что? Логично! Когда еще стенгазету рисовать, как не ночью?! – замечает старший Блинков.
И они отправляются на кухню варить сосиски для своего любимого контрразведчика.
Да, такой уж человек мама. Самый родной и самый скрытный.
В прошлый раз она исчезла на двое суток. А потом вдруг в новостях по телику показывают: контрразведка захватывает склад подпольных торговцев оружием. Рослые бойцы в бронежилетах забрасывают подвал светошумовыми гранатами, врываются и укладывают преступников лицом на пол. Командует операцией невысокий хрупкий человек в джинсах и кожаной куртке. Его лицо закрыто натянутой до подбородка шапочкой-маской. В руке автоматический пистолет Стечкина. А на пальце – знакомый перстенек с бриллиантовой пылью. Телеоператор показал его крупным планом. На перстеньке крошечные щит и меч. Сослуживцы подарили его маме к тридцатилетию. Перстенек делали по заказу специально для нее, и второго такого нет.
Думаете, после этого мама призналась, что брала опасных преступников?! Дудки! Она молчала, как партизан на допросе! А перстенек, знакомый теперь миллионам телезрителей, сняла и навсегда убрала в шкатулку. Вот и все. Расспрашивать ее было бесполезно.
Вода в душе лилась минут пять, а потом настала непонятная тишина. Время от времени за дверью ванной позвякивали какие-то флакончики. Мужчины сидели на кухне и, чтобы убить время, вели пустой разговор. Старший Блинков зачем-то смотрел на часы и спрашивал:
– Значит, первого сентября тебе в школу?
– Ага, – подтверждал Блинков-младший. – А ты на работу не опоздаешь?
Старший Блинков опять смотрел на часы и отвечал:
– Так сегодня же суббота. Я могу вовсе не ходить.
– Но ведь пойдешь?
– Смотря какие планы у мамы. Но вообще-то мне надо поработать с венесуэльским гербарием, – солидно говорил старший Блинков.
Этим летом папа работал в Венесуэле и чуть не погиб. Так чем, вы думаете, он гордился? Не тем, что сутки выбирался из джунглей со сломанной ногой, и не тем, что заработал кучу долларов, а тем, что гербарий собрал!
Наконец мама вышла из ванной, и мужчины ахнули. Она перекрасила волосы! Была русая, а стала яркой блондинкой.
– Ну как? – спросила мама.
– По-моему, ты устала, – уклончиво ответил старший Блинков.
Честно говоря, мама была похожа на парикмахершу, которая от нечего делать пробует на себе все краски.
– Это для дела, – улыбнулась она. – Митек, надень выходные брюки, пойдем с тобой в музей.
И мама как ни в чем не бывало стала есть остывшие сосиски.
– Ну, раз вы в музей, то я на часок съезжу к себе в Ботанический сад, – с плохо скрытой радостью объявил старший Блинков.
Момент был выбран точно. Мама не успела прожевать сосиску, а говорить с набитым ртом не стала, потому что отучала от этого Блинкова-младшего. Она только шумно вздохнула, и папа быстренько умчался к своему ненаглядному венесуэльскому гербарию. Работу он обожал. Жену и сына – тоже, но в свободное от работы время.
Дверь за ним захлопнулась как раз в ту секунду, когда мама проглотила последний кусок.
– Мальчишка, – сказала она про старшего Блинкова. – Митек, если бы ты так ходил в школу, как папа на работу, я была бы самой счастливой матерью в Москве.