– Что такое «дебильник»? – растерянно спросила мама.
– Плейер, – в один голос объяснили Блинков-младший и водитель.
Мама пересчитывала доллары в сумочке. Лицо у нее было скорбное.
– Валера, то есть Джиханша, а это действительно необходимо? Футболка за пятьдесят долларов, кроссовки за семьдесят?
– Если вы до сих пор этого не знаете, то у вас золотой сын, – заметил водитель. – У нас вся семья вкалывает на моего младшего брата. Вчера он от новых джинсов оторвал по полштанины. Мать чуть в обморок не хлопнулась, а он говорит: «Все так ходят».
Блинков-младший сидел с кислой физиономией. Он вовсе не чувствовал себя золотым сыном.
Хотелось реветь и биться головой об пол, как в детстве, когда ему пообещали пожарную машину, а купили ботинки.
Увы, даже самые лучшие из взрослых безнадежно стары. Им не понять, что человек двадцать первого века не может жить без Интернета.
Пропустим то, как делали покупки. Как Блинкова-младшего обмеряли портняжным метром и, словно карты из колоды фокусника, метали на прилавок пакеты с джинсами. Джинсов были горы. Синие, белые, черные, коричневые и вареные. Обычные, с кожей и со стеклянными бриллиантами вдоль шва.
Но я сразу сказал: пропустим. Не будем заострять внимание на тряпках. Мужчина должен быть выше этого. Для него главное ум и сила. Это девчонки наряжаются, чтобы понравиться мужчинам, а не наоборот. Во всяком случае, Блинков-младший считал именно так.
Скажу только, что одаренный восьмиклассник выбрал классические синие джинсы без всяких там стеклянных бриллиантов. Продавец пришел в восторг от этого выбора. Он сказал, что у Блинкова-младшего бездна вкуса. Если бы ему, продавцу, были по карману трехсотдолларовые джинсы, он купил бы себе точно такие же.
Впрочем, Валера-Джиханша заметил по этому поводу: «За триста долларов можно и сплясать перед покупателем на пузе и на спелом арбузе».
Итак, «Мерседес» с новоиспеченной семьей миллионеров подкатил к музею. Валера-Джиханша почему-то загнал его к служебному входу. Двор был завален строительным мусором, в середине стояла грязная лужа. Проезжая по ней, Валера-Джиханша страдальчески морщился. Ему было жалко новенький «Мерседес».
К машине спешил некрупный бородатый человечек. Его синий халат был перепачкан красками. Разноцветные капельки рябили на старом фетровом берете и даже в бороде. Словом, у человечка была внешность художника, какими их рисуют на карикатурах. Не хватало только палитры и кисти в руках.
Мама в последний раз окинула Блинкова-младшего критическим взглядом и велела ему причесаться. Она не вышла из машины, только нажала кнопку и опустила стекло.
– Ах, ах, Мария Евгеньевна! Наконец-то вы почтили нас своим присутствием! – наклонившись к окошку, залебезил перепачканный человечек. – А я-то вас ждал! Думаю, не случилось ли чего по дороге с нашей уважаемой Марией Евгеньевной?!
– Вы кто? – холодно спросила мама.
Лицо перепачканного человечка огорченно вытянулось.
– Да Лялькин же! – несчастным голосом ответил он. – Мы с вами говорили по телефону.
– Не помню, – отрезала мама. – А директор у себя?
Перепачканный человечек совсем сник.
– Мария Евгеньевна, извините, но директор не может вас принять, – зашептал он, косясь на заплатанную голову Валеры-Джиханши. – У нас такое дело… Кража у нас! Директор, сами понимаете, занята с милицией, главный хранитель лежит с сердечным приступом.
Вот оно! – понял Блинков-младший. Вот зачем они приехали в музей! Только непонятно, к чему такая конспирация: «Мерседес», чужие бриллианты, дорогие джинсы… Да маме стоит показать свое удостоверение контрразведчика, и все к ней кинутся. И директор с милицией, и главный хранитель с сердечным приступом!
– Похищена вся экспозиция Юрия Ремизова – наш «Младенец с наганом» и шесть картин господина Шварца! – шептал человечек. – «Коза с баяном», «Композиция из девяноста девяти спринцовок»… Главное, их привезли из Германии только на месяц, для выставки. Сколько мы с этим Шварцем переписывались, сколько его упрашивали! А то музей носит имя Ремизова, а у нас одна-единственная его картина. И вот за неделю до открытия выставки… Представляете, какой скандал?! Министр культуры уже бьет во все колокола! В музее сейчас прокуратура, милиция, контрразведка! Это же международное осложнение! Не дай бог, немец еще и судиться начнет с музеем.
– Может, я лишняя? – строго спросила мама.
– Ну что вы, что вы, Мария Евгеньевна! – испугался перепачканный человечек. – Директор мне знаете что сказала? «Лялькин, – говорит, – госпожа Демидова желает неофициально посетить выставку. Разве мы можем, Лялькин, отказать в просьбе известной меценатке?!»
– Кто нас проводит? – оборвала его мама.
– Я дам вам хорошего, даже великолепного специалиста, она все покажет. Зовут Лариса Сергеевна, кандидат искусствоведения. Только вы уж извините, она много о себе понимает. Будет фыркать, но вы не обращайте внимания.
– Ничего, у меня особенно не пофыркаешь, – успокоила мама Лялькина. – Где она?
– В музее. Не пожелала к вам выходить, – взвизгивая от усердия, наябедничал перепачканный человечек. – Я же говорю, много из себя воображает. Пойдемте, Мария Евгеньевна.
И он, сделав приглашающий жест, засеменил к служебному входу.
«Миллионеры» вышли из машины и отправились за ним, оставив Валеру-Джиханшу скучать за рулем.
– Кто такой Юрий Ремизов? – на ходу спросил у мамы Блинков-младший.
– Тебе же сказали: художник. На самом деле он был контрразведчик, но мало кто знает об этом, – сообщила мама. – Его расстреляли по ложному обвинению в тридцать седьмом году. Все картины пропали. Только за границей осталось около десятка и у нас две… Теперь одна, – поправила себя мама. – Но уж ее-то не украдут.
– Почему ты в этом так уверена? – удивился Блинков-младший.
– А потому что она висит в кабинете у начальника контрразведки. Это ремизовский автопортрет.
Глава IV
ЛЯЛЬКИН – ЖУЛИК. НО НЕ ТОТ
Много воображающая из себя Лариса Сергеевна сидела в крошечном кабинетике, заваленном старыми книгами и альбомами. На расфуфыренную маму и Блинкова-младшего она смотрела со спокойным превосходством. Лялькин подбежал к Ларисе Сергеевне и зашипел:
– Встань, встань!
Кандидат искусствоведения отмахнулась от него, как от мухи.
На столе перед ней лежал альбом, раскрытый на пожелтевшей черно-белой репродукции с картины. Блинков-младший пригляделся: какая-то мешанина из кусков гармошки, нечеловеческих глаз с вертикальными зрачками и кривых рогов. Почему-то смотреть на картину было весело. Хотя сами по себе эти рога-глаза-гармошки не имели никакого смысла: не карикатура, а забавная белиберда.
– Юрий Ремизов, «Коза с баяном», – с ходу определила мама.
Взгляд Ларисы Сергеевны потеплел.
– Откуда вы знаете? Это каталог выставки двадцать второго года в берлинской «Ван Димен галерее». Он выходил вообще без иллюстраций. Всего в пять экземпляров были вручную вклеены фотографии. И все эти экземпляры наперечет.
– Значит, у меня есть шестой, – не моргнув глазом ответила мама.
Лариса Сергеевна была потрясена.
– Вы настоящий коллекционер! – выдохнула она. – Знаток Ремизова! А мне о вас наговорили бог знает что…
– «Дамочке… некуда деньги девать. Покупает подряд и шедевры, и мазню, потому что ничего не соображает…» – подхватила мама. – Так говорят обо всех богатых коллекционерах. Но уверяю вас, любезнейшая Лариса Сергеевна, не все состоятельные люди – дураки!
Любезнейшая Лариса Сергеевна смущенно улыбнулась и развела руками. Мол, я и не говорила, что вы дура. Это злые языки, которые, как известно, страшнее пистолета.
Мама в ответ улыбнулась еще шире и скомандовала:
– Гогочка, сбегай за пирожными! Видел, на углу кондитерская?
– Что вы, что вы, какие пирожные?! – замахала руками Лариса Сергеевна. Хотя и ребенок понял бы: она отказывается из вежливости, а на самом деле не прочь поболтать за чаем со знатоком Юрия Ремизова.