Врач еще не ушел. Он вызвал из ожидавшей во дворе машины другого военного в белом халате, скорее всего, фельдшера. Тот принес какой-то тяжелый медицинский прибор с циферблатами и проводами.
Солдаты начали развинчивать оконные рамы и зачем-то вставлять между стекол мелкую стальную сетку. Блинковых и не спросили, нужна им эта сетка или нет. Они молча переглянулись, и папа махнул рукой: не вмешивайся, контрразведчики знают, что делают.
Сетку закрепляли надежно, стальными рейками на шурупах. При этом солдаты визжали электродрелью, а фельдшер выбегал к ним и кричал, чтобы они немедленно прекратили, потому что он снимает кардиограмму.
А потом погас свет. Был уже поздний вечер, и в квартире стало довольно темно. Василенко ужасно разволновался.
– Всем сесть на пол! – скомандовал он, выволакивая из-под мышки такой же, как у мамы, здоровенный автоматический пистолетище.
Вообще, «Стечкин» – оружие не для карманной носки. Мама носила свой в сумочке, потому что в подмышечной кобуре он выпирал бы на ее фигуре.
Держа пистолет наготове, майор осторожно высунулся в окно и замахал рукой людям в черном «Мерседесе».
– Все в порядке, – сообщил он. – Подкрепление идет… Вы почему меня не слушаетесь?!
Майор обращался к старшему Блинкову. Прапорщики с солдатами и Блинков-младший моментально плюхнулись на пол, а папа остался сидеть на табуретке. С невозмутимым видом он жевал бутерброд.
– Андрей Васильевич, у соседей на четвертом этаже работают сварщики, – мягко сказал он развоевавшемуся майору. – Вернее, работали, а теперь собрались уходить и отключают аппарат. Свет сейчас…
Не успел он договорить, как свет действительно зажегся.
В дверь звонили. Ничуть не смутившись, Василенко с пистолетом наизготовку побежал открывать.
– Весело живем, – заметил папа. – Митек, поставь еще раз чайник.
Подкрепление майор отпустил. И хорошо, а то у Блинковых уже кончались хлеб и масло для бутербродов.
На кухню вышел врач и, обращаясь почему-то к прапорщику Володе, строго сказал:
– Состояние ранбольной не внушает опасений. Контузии я не нахожу. Она действительно была в машине, в которую попали из гранатомета?
– Действительно, – ответил за прапорщика Василенко.
Блинковы, старший и младший, разинули рты.
– Фантастическое везение, – заметил врач. – Я, правда, не вполне понимаю, как она повредила лодыжку. Говорит, что просто споткнулась. Но чтобы с ее весом получить такое растяжение, нужно с третьего этажа спрыгнуть.
– Она несла на себе водителя, – пояснил Василенко.
– А, сегодняшний лейтенант, множественные осколочные ранения лица! – догадался врач. – Тогда все ясно. Он весит килограммов восемьдесят.
– Семьдесят девять, – механически поправил его Василенко. – Он штангист, весовая категория – до семидесяти девяти килограммов.
Врач понял его настроение.
– Не расстраивайтесь. Будет ваш лейтенант и штангу поднимать, и девушкам нравиться. Главное, глаза целы, а личико ему хорошо зашьют… Кто из вас муж ранбольной?
– Я, – мрачно сказал старший Блинков.
Врач посмотрел ему в глаза и ободряюще похлопал папу по плечу.
– Ну-ну, не стоит расстраиваться! Ваша жена легко отделалась. Поставьте в церкви свечку, если верите. И если не верите, все равно поставьте. Ей точно Бог помогает! Я бы на всякий случай понаблюдал ее в стационаре, но, раз она сама не хочет, настаивать не буду. Медицинский показаний для госпитализации нет. Пускай лежит в постели, лекарств ей никаких не нужно, а к вам – единственная просьба: обеспечить ей все условия. Это и сослуживцев касается, – добавил он, строго взглянув на Василенко.
– Так мы же обеспечиваем! – сказал Василенко. – Вон, уже сетку в окна вставили.
– Это зачем? – удивился врач.
– От гранатомета.
– Резонно, – заметил врач. – От гранатомета постельный режим не спасает. Но я вообще-то имел в виду, чтобы муж не заставлял ее готовить обеды, а сослуживцы – писать рапорта. Ей нельзя ни писать, ни читать, ни вставать надолго. – Врач обернулся к старшему Блинкову. – А если она вдруг начнет говорить что-нибудь странное или вести себя необычно, немедленно звоните мне. Телефон я оставил.
– Это вы называете «легко отделалась»? – спросил старший Блинков.
– Да, – кивнул врач. – Необычайно легко для таких обстоятельств.
Военные медики ушли. Минут через двадцать не прощаясь исчезли прапорщики с солдатами. Сетки они вставили во все окна – и на кухне, и в комнате Блинкова-младшего, и в родительской. Василенко провожал всех до двери и открывал им, сначала посмотрев на лестничную площадку в глазок.