Прежде чем начать обстоятельный разговор о венгерских евреях, будем надеяться, поучительный и полезный, вспомним о том, что совсем недавно — в историческом плане — Венгрия не была той маленькой страной, которую не сразу разглядишь между незаметной Австрией и такой же Словакией. Некогда это была очень большая страна.
Венгрия — составная часть Австро-Венгерской империи, второго после России по величине государства в Европе — включала в себя Словакию, половину Румынии, половину Сербии, Хорватию, Закарпатскую Украину и прочая, прочая, прочая. Мы, естественно, приводим современные географические названия. Тогда же это было Королевство Венгрия с единственным государственным языком — венгерским. Остальные в лучшем случае могли преподаваться в школе как факультатив. Вопрос языка для нашей темы очень важен, ибо без него нельзя было добиться ничего, даже в лавке торговать.
С середины XIX столетия, когда идея двуединой — австрийской и венгерской — монархии получила конституционное подтверждение, Венгрия стала стремительно развиваться. Росли города, стекалось в них население. Еврейское же население стекалось туда, обгоняя другие этнические группы на корпус. Не было в галицийских и подкарпатских деревушках и штетлах семьи, которая бы не делегировала кого-нибудь из своих членов в Будапешт, Пожонь (ныне Братислава), Коложвар (теперь Клуж в Румынии). Это выглядело почти как исход в «Голдене Медине» — в центральноевропейских масштабах, разумеется. К тому же ехать ближе, все понятнее, а окажетесь вы шлимазлом — ночь пути, и вы уже у мамы в хате.
Короче говоря, к началу прошлого века процент еврейского населения в Будапеште был примерно такой, как сейчас в Нью-Йорке.
Причина таких провенгерских настроений была довольно проста, хотя и неожиданна. Дело в том, что при переписях населения Венгерского королевства в составе Австро-Венгрии евреи учитывались как венгры, в каком бы уголке страны они ни жили и даже если не владели венгерским языком. Ведь главной слабостью страны было то, что нигде, кроме собственно Венгрии (в нынешних границах), венгры не составляли большинства.
Следующим этапом «овенгеривания» стала повальная замена имен и фамилий. Делалось это просто: надо было поехать в Будапешт, подать заявление в соответствующий департамент и, заплатив не столь уж большую сумму, выйти из департамента не Мойше Эстеррайхом, а Эркенем Миклошем. (По зеркальной ко всем европейским венгерской грамматике имя пишется обязательно после фамилии.) Случай с Эстеррайхом не выдуман мною: именно так описывает смену фамилии своим предком классик венгерской литературы Иштван Эркень. Собственно говоря, фамилия была придумана более благозвучная и начиналась на «Э», чтоб столовое серебро не менять, но предок по дороге напился, забыл придуманное имя и взял название первой же железнодорожной станции, начинавшейся на «Э».
Обычно же в фамилию венгерского образца превращали имя отца (тоже на венгерский лад): Тамаш, Габор, Шимон (это и по-венгерски Шимон). Сравнивая с привычными нам русскими системами наименования, можно сказать, что получались Фомин, Гаврилов (а имя Габриэль очень распространено среди евреев), Семенов. Еще чаще брали название города или села: Дебрецени, Шарашпатаки, Коложвари. Звучит очень по-венгерски? Не более чем известные нам Кричевский, Бердичевский, Каневский.
К примеру, венгры очень гордятся американским физиком, Нобелевским лауреатом Сент-Дьерди. Но Сент-Дьердь — это маленький городок, я бы даже сказал, местечко в Восточной Венгрии.
Завершая, стоит сказать, что обычно венгерские евреи хорошо знают и свои еврейские имена. В Будайской синагоге я увидел двойную мраморную доску в память главного раввина. По-венгерски: «Доктор Фекете Берталан». И рядом — на иврите: «Рабби Менассе бен-Иссахар». И все: без «доктора», без «Фекете», без «Берталана»…
Заключение
Любой приличной книжке нужен эпилог или — если она претендует на научность — заключение. В первом случае завершается сюжет; во втором — подводятся итоги. Поскольку в нашей книге — хвала Всевышнему! — сюжет завершен быть не может и итогов подводить не приходится, мы обойдемся без этого аксессуара солидного издания.
Наоборот: будем считать все, что вы прочитали, лишь началом. А заключения не будет, пока светит Солнце.
