Ксива на шмон
Все, чьи бабушки разговаривали с дедушками на идише в попытке скрыть от внуков тему разговора, помнят удивительное сочетание слов и целых оборотов — то совершенно непонятных, то вдруг абсолютно ясных. Для этих людей выражение вроде «А банке мит варенье штейт аф а полке ин ди кладовке» не представляется ни противоестественным, ни непонятным, ни сказанным на любом другом языке, кроме идиша.
Идиш — язык рассеяния, говорящие на нем люди всегда жили среди других народов, как правило, владели их языками и при постоянно возникавшей необходимости вводить новые слова и понятия заимствовали их из языка окружающего населения. И тем, кстати, ничем не отличались от других народов, дополнявших свой язык, хватая отовсюду, где можно. Разве что столь быстро заимствовали из разных источников. Так что с течением небольшого времени говорившие на разных диалектах идиша переставали понимать друг друга. Это, кстати, евреев особенно не беспокоило: для контактов разных общин использовался иврит, резко не принимающий иноземных заимствований.
Но идиш с его судьбой интересует нас тут лишь с одной и гораздо менее известной стороны: как язык, не только бравший слова из других языков, но и донор, дававший им свои. Практически во всех языках Европы присутствуют слова из идиша. Частью это так называемые «экзотизмы», то есть слова, необходимые для передачи специфики описываемой среды. К примеру, слова «ребе», «хедер», «балагула». Они понятны всем, описывают только еврейскую среду и привязаны к ней, к быту местечка и черты оседлости.
Другие слова — тоже однозначно понимаемые как еврейские — могут употребляться в любом случае и не обязательно связаны с евреями и их бытом.
«Мишиге», «бекицер», «халеймес», широко употребляемые на юге России и на Украине (особенно в Одессе или Херсоне), понятны всем, и когда цыганка из-под Одессы говорит: «Вы мне эти халеймесы для киндероу не рассказывайте!», вовсе не значит, что она говорит с еврейкой или о еврее.
Мы сейчас не будем говорить о таких словах, как «аминь», «аллилуйя», «херувимы» и «серафимы». Они вошли в европейские языки из древнееврейского, но воспринимаются не более еврейскими, чем имена Мария, Михаил или — что далеко ходить за примерами — Иван.
Но есть масса слов, о происхождении которых никто и не догадывается: раньше их знали немногие — увы, представители криминального, как теперь говорят, мира. Теперь их знают все, так уж повернулась наша жизнь. «Хипеш», «шмон», «ксива», «малина», «мусор», «халява» — список можно продолжать, но для первого знакомства нам хватит разбора и этих «понятий». Занятно, что они проникли в «блатную музыку» через идиш, но все они родом из иврита. Очевидно, евреи, которые плотно контактировали с блатными, не доверяли непонятности идиша и употребляли то, что в Европе никому не понятно, — иврит, но, разумеется, в ашкеназском произношении. Отсюда и фонетические особенности. Так, «ктуба» — на иврите документ (брачный), в грубом местечковом произношении может звучать как «ксивэ». Отсюда и блатное «ксива» — «документ, бумага».
При этом слова, попадая в русский, переиначивали свой смысл. К примеру, «хипеш» восходит к глаголу «хипес», что значит «искать». Но «хипеш» — это не обыск, а шум, крик, скандал. Зато «шмон» от глагола «шмаа» («слушать») — не «допрос», как, казалось бы, а как раз «обыск». Эти слова понятны всем, но их нерусское происхождение все-таки заметно (как у слов «пахан» и «бабай», попавших в ту же среду из татарского).
А вот «малина» звучит более чем по-русски. Место, где встречаются, отдыхают, пьют, где все вокруг свои — одно слово — малина! Между тем в девичестве малина звалась «мелуна», в точном переводе — «ночлег». Ну уж очень совпали звук и содержание! Увы, то же следует сказать и о «мусоре», который в бытность евреем был «мосер» — «шпион», «соглядатай». В обрусении этого понятия сказались вся ненависть и презрение темного элемента к доблестным стражам порядка во все времена.
По пятницам в еврейских общинах раздавали пищу неимущим. Не всегда это было молоко, но называли это вспомоществование «молоком» — «халяв» на иврит. Надеюсь, переводить читателю это слово не нужно.
С этим словом связана забавная история. Среди людей, поселившихся в Израиле и осваивающих иврит, довольно много жизнерадостных остроумцев. И они иногда развлекаются, составляя фразы на смеси недоученного иврита и не совсем забытого русского. Так родилось очень по-ближневосточному звучащее выражение «аль-хахаляууа» — «на халяву».