Терпимость, с которой она относилась к причудам графини, внушала благоговение. Сам Джеймс вышел бы из себя к полудню. Мисс Хочкис продолжала улыбаться, когда в четыре часа дня уходила из Дэнбери-Хауса.
Джеймс смотрел из окна, как она шагает по подъездной аллее. Девушка раскачивала головой из стороны в сторону, и он с неожиданно теплым чувством предположил, что она напевает про себя. Бездумно он начал насвистывать.
— Что это за мелодия?
Он поднял глаза. Графиня стояла в дверях гостиной, тяжело опираясь на трость.
— Не думаю, что вам понравятся слова, — ответил он с озорной улыбкой.
— Чепуха! Если они неприличные, я тем более хотела бы их услышать.
Джеймс фыркнул:
— Дорогая тетя Агата, я отказался сообщить вам слова, когда вы поймали меня за исполнением матросских частушек в двенадцатилетнем возрасте, и уж точно не намерен делать это сейчас.
— Хм… — Она стукнула тростью по полу и отвернулась. — Пойдем, составишь мне компанию за чаем.
Джеймс проследовал за ней в гостиную и уселся напротив.
— Собственно, — начал он, — я рад, что вы предложили мне присоединиться к вам. Я собирался поговорить о вашей компаньонке.
— Мисс Хочкис?
— Да, — сказал он безразличным тоном, — об этой белокурой крошке.
Агата хитро улыбнулась, устремив на него проницательный взгляд бледно-голубых глаз.
— Вижу, ты заметил…
Джеймс притворился, что не понимает:
— Что у нее белокурые волосы? Этого трудно не заметить, Агата.
— Я имею в виду, что она пикантная штучка, и ты это заметил.
— Несомненно, мисс Хочкис — довольно привлекательная особа, — признал он, — но…
— Но не в твоем вкусе, — закончила за него графиня. — Знаю. — Она подняла на него глаза. — Что-то я забыла, как ты предпочитаешь пить чай?
Джеймс прищурился. Его тетушка не забывала ничего.
— С молоком и без сахара, — ответил он, бросив на нее подозрительный взгляд. — Почему вы решили, что мисс Хочкис не в моем вкусе?
Агата слегка повела плечами и налила ему чай.
— Хотя бы потому, что ей не хватает шика.
Джеймс выдержал паузу.
— У меня такое впечатление, что меня только что оскорбили.
— Ну, ты должен признать, что та женщина была… э-э, я бы сказала… — Она вручила ему чашку. — Слишком броской!
— Какая женщина?
— Ты прекрасно знаешь. Рыжеволосая и… — Она подняла руки на уровень своей груди и сделала округлое движение. — Ну, ты понимаешь…
— Тетя Агата, это же была оперная певичка!
— Возможно! — презрительно усмехнулась она. — Тебе не следовало представлять ее мне.
— Я и не собирался, — сухо произнес Джеймс. — Но вы налетели на меня посреди улицы, проявив не больше такта, чем пушечное ядро.
— Если ты хочешь оскорбить меня…
— Я пытался обойти вас, — перебил он ее, — пытался сбежать, но вы не дали мне ни малейшего шанса.
Графиня драматическим жестом прижала руку к груди:
— Надеюсь, ты простишь родственницу, которой небезразлична твоя судьба. После того как мы годами безуспешно пытались тебя женить, я не могла не заинтересоваться твоей спутницей.
Джеймс сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и расслабить сведенные мышцы спины. Никто, кроме тетки, не мог заставить его вновь почувствовать себя шестнадцатилетним юнцом.
— Я полагал, — твердо сказал он, — что мы обсуждаем мисс Хочкис.
— Ах да! — Агата отхлебнула чай и улыбнулась. — Мисс Хочкис. Очаровательная девушка. И такая разумная! Не то что эта легкомысленные лондонские вертушки, на которых я насмотрелась в Альмаке. Достаточно провести там один вечер, чтобы прийти к неутешительному выводу, что ум и здравый смысл окончательно перевелись в Британии.
Джеймс был абсолютно с ней согласен в этом вопросе, но не считал нужным обсуждать его сейчас.
— Мисс Хочкис?.. — подсказал он. Тетка посмотрела на него и сказала:
— Не знаю, что бы со мной стало без нее.
— Может, вы стали бы на пятьсот фунтов богаче?
Чашка Агаты громко задребезжала, подпрыгнув на блюдце.
— Не думаю, что тебе стоит подозревать Элизабет.
— У нее есть доступ к вашим личным вещам, — резонно заметил он. — Вы уверены, что не сохранили ничего компрометирующего? Ведь она могла годами рыскать по дому.
— Нет, — заявила она тихим, но тем не менее властным тоном. — Только не Элизабет. Она никогда не сделает ничего подобного.
— Извините, дорогая тетушка, но откуда такая уверенность?
Графиня пронзила его взглядом:
— Полагаю, тебе известно, что я неплохо разбираюсь в людях, Джеймс. Придется тебе ограничиться этим доказательством.
— Конечно, Агата, вы признанный знаток человеческих душ, но…
Она подняла руку, останавливая его:
— Мисс Хочкис — на редкость добрая и искренняя девушка, и я не желаю слышать о ней ничего дурного.
— Как вам будет угодно.
— Если ты мне не веришь, пообщайся немного с ней. И убедишься, что я права.
Джеймс снова сел, вполне удовлетворенный.
— Пожалуй, я последую вашему совету.
Ночью ему приснилась Элизабет.
Она сидела, склонившись над чертовой алой книжонкой, распущенные белокурые волосы мерцали в лунном свете. На ней была девственно белая ночная рубашка, скрывавшая ее до самых пят, но непостижимым образом он точно знал, как она выглядит под ней, и отчаянно ее желал…
А потом она убегала от него, смеясь и оглядываясь через плечо. Волосы невесомым облаком развевались за ней и щекотали его лицо, когда он настигал ее. Но стоило ему протянуть руку, как она ускользала. И каждый раз, когда ему казалось, что он вот-вот разглядит название книги, золоченые буквы расплывались, и он оставался ни с чем, спотыкаясь и хватая ртом воздух.
Нечто подобное ощутил Джеймс, когда, проснувшись, подскочил на постели, залитой призрачным светом раннего утра. Голова его кружилась, он тяжело дышал, в голове не было ни одной мысли.
Только образ Элизабет Хочкис.
Когда на следующее утро Элизабет появилась в Дэнбери-Хаусе, она недовольно хмурилась. Накануне она поклялась, что даже не посмотрит на руководство миссис Ситон. Однако, вернувшись вечером домой, обнаружила злополучную книгу у себя на кровати. Ярко-красный переплет буквально бросал ей вызов, призывая открыть его.
Убедив себя, что только глянет одним глазком, чтобы выяснить, стоит ли блистать остроумием и смешить намеченный объект, Элизабет кончила тем, что, усевшись на краешке постели, погрузилась в чтение.
В итоге ее голова была набита таким количеством правил и указаний, что шла кругом.
Нельзя флиртовать с женатым человеком, не полагается давать мужчине советы, но следует не колеблясь отказать претенденту, если он забыл о вашем дне рождения.
— Возблагодарим Господа за его малые милости, — пробормотала она себе под нос, входя в парадный холл Дэнбери-Хауса. До ее дня рождения оставалось девять месяцев, достаточно долго, чтобы не отвергать возможных поклонников…
О, ради Бога! О чем она только думает? Она же твердо решила не поддаваться миссис Ситон, и вот тебе, пожалуйста…
— У вас такой серьезный вид с утра пораньше.
Элизабет вздрогнула.
— Мистер Сидонс! — Голос ее сорвался на последнем слоге его имени. — Как приятно вас видеть.
Он галантно поклонился:
— Значит, наши чувства взаимны.
Она натянуто улыбнулась, вдруг почувствовав себя неловко в его обществе. Накануне они славно поладили, и Элизабет надеялась, что они могут стать друзьями. Однако это было до…
Она кашлянула. Это было до того, как она не спала полночи, думая о нем.
Джеймс тотчас же протянул ей платок.
Элизабет почувствовала, что краснеет, и взмолилась, чтобы это было не слишком заметно.
— Спасибо, не нужно, — поспешно сказала она. — Я лишь прочистила горло.
Бум!
— Должно быть, это леди Дэнбери, — вкрадчиво произнес мистер Сидонс, даже не потрудившись повернуться на звук.
Элизабет обернулась, подавив понимающую усмешку. Леди Дэнбери собственной персоной стояла в противоположном конце холла, ударяя тростью о пол. Малкольм с самодовольным видом расположился рядом.