— Увидимся в понедельник?
Она торопливо кивнула и вышла.
В течение нескольких минут Джеймс продолжал смотреть на дверь. Запах Элизабет все еще витал в воздухе — легкая смесь клубники и мыла. Невинное сочетание, но вполне достаточное, чтобы его тело пребывало в напряжении, томясь от желания ощутить ее в своих объятиях.
В объятиях, как же! Кого он пытается обмануть? Он хотел почувствовать ее под собой, над собой и вокруг себя.
Он желал ее, и точка.
Что, черт побери, ему делать со всем этим?
Джеймс уже распорядился выслать банковский чек на ее имя — разумеется, анонимный. В противном случае Элизабет его просто не примет. Он надеялся, что тем самым положит конец всей чепухе относительно ее брака с первым же солидным — в смысле кошелька — мужчиной, которого она сумеет окрутить.
Но это никоим образом не влияло на неразбериху, в которой очутился он сам. Когда тетка разыскала его сегодня, огорошив сообщением, что Элизабет уединилась с Данфордом, он испытал такой приступ ревности, какой и вообразить себе не мог. Она сдавила ему сердце, проникла в кровь, лишила здравого смысла. Он был не в состоянии думать ни о чем другом, кроме того, как выкурить Данфорда из Суррея и отправить назад в Лондон.
В Лондон, куда там! Да если бы он знал способ, как отправить Данфорда в Константинополь, он так бы и сделал.
Ему надоело убеждать себя, что она всего лишь женщина, одна из многих. Мысль об Элизабет в объятиях другого мужчины причиняла ему физическую боль. Он понимал, что больше не в силах участвовать в нелепом фарсе с поисками мужа, тогда как при виде девушки его одолевает желание затащить ее в укромное местечко и овладеть ею.
Джеймс застонал, признавая свое поражение. С каждым днем ему становилось все более очевидно, что единственный, выход из создавшегося положения — это жениться на ней самому. Только так он может успокоить исстрадавшиеся тело и душу.
Но прежде ему придется раскрыть свое инкогнито, чего делать никак нельзя, не разобравшись в истории с шантажом. В этом состоит его долг перед теткой. Ничего не случится, если он отложит свои личные дела на какие-то две недели.
А если он не разрешит эту загадку в течение двух недель? Тогда одному дьяволу известно, что с ним станет. Он искренне сомневался, что продержится дольше в своем нынешнем плачевном состоянии.
Громко и с чувством выругавшись, Джеймс развернулся на каблуках и решительно зашагал прочь из дома. Ему необходимо глотнуть свежего воздуха.
Элизабет старалась не думать о Джеймсе, проносясь мимо его уютного коттеджа. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но по крайней мере она могла не опасаться, что встретит его. Он остался в гостиной и, вполне возможно, потешается над поспешностью, с которой она вылетела из комнаты.
Впрочем, признала она, вряд ли ему так уж весело. Все было бы гораздо проще, если бы он смеялся над ней. Тогда она смогла бы его ненавидеть.
И как будто она мало натерпелась за этот день, Малкольм, видимо, решил, что мучить Элизабет намного приятнее, чем слушать монологи, произносимые леди Дэнбери перед дамами из семейства Корбишли. Громадный котище трусил рядом с ней, издавая злобное шипение через равные промежутки времени.
— Неужели это так необходимо? — осведомилась Элизабет. — Таскаться за мной с единственной целью продемонстрировать свой злобный нрав?
Вместо ответа Малкольм зашипел.
— Хитрая бестия! Никто, знаешь ли, не верит, что ты так возмутительно себя ведешь. А все потому, что у тебя хватает ума шипеть на меня без свидетелей.
Кот презрительно усмехнулся. Элизабет готова была поклясться в этом.
Продолжая препираться с назойливым котом, она пробиралась мимо конюшен. Малкольм самозабвенно урчал и шипел, а Элизабет грозила ему пальцем, требуя, чтобы он замолчал. Возможно, поэтому она не расслышала шагов.
— Мисс Хочкис.
Элизабет резко подняла голову. Сэр Бертрам Фелпорт, белокурый Адонис с ангельским лицом, стоял перед ней. Чересчур близко, с ее точки зрения.
— О, добрый день, сэр. — Она сделала осторожный шажок назад, стараясь не задеть его чувства.
Он улыбнулся. Элизабет ничуть бы не удивилась, если бы вокруг его головы появилась стайка херувимов, распевая о небесных высях и их обитателях.
— Я Фелпорт, — сказал он.
Она кивнула. Ей было известно его имя, но она не видела причины сообщать ему об этом.
— Рада с вами познакомиться.
— Нашли свою записную книжку?
Видимо, он слышал их разговор с леди Дэнбери.
— Нет, — ответила она. — Пока нет. Но уверена, она найдется. Так всегда бывает.
— Да, — промолвил он, смущая се пристальным взглядом небесно-голубых глаз. — Вы давно работаете у леди Дэнбери?
Элизабет попятилась еще на один крошечный шажок.
— Пять лет.
Он протянул руку и погладил ее по щеке.
— Унылое, должно быть, существование.
— Отнюдь, — натянуто произнесла она. — Если позволите, я спешу.
Внезапно Фелпорт обхватил ее за талию с силой, которой Элизабет никак не ожидала.
— Не позволю.
— Сэр Бертрам, — сказала она, стараясь говорить ровным тоном, несмотря на бешеный стук сердца, — я хотела бы напомнить вам, что вы гость в доме леди Дэнбери.
Он схватил ее за запястья, притягивая ближе к себе.
— А я хотел бы напомнить вам, что вы служите у леди Дэнбери и обязаны заботиться об удобствах ее гостей.
Элизабет заглянула в потрясающие голубые глаза и увидела нечто весьма уродливое и холодное. Сердце ее тревожно сжалось, и она поняла, что нужно уносить ноги, и поскорее. Он тащил ее к конюшням, и как только они скроются из виду, бежать будет поздно.
Она вскрикнула, но он заглушил ее вопль, безжалостно зажав рот ладонью.
— Делайте, что вам говорят, — прошипел он ей в ухо, — и потом скажете мне спасибо.
И тут все подспудные страхи Элизабет стали явью, когда она поняла, что ее втаскивают в конюшню.
Глава 15
Засунув руки глубоко в карманы, Джеймс шагал к конюшням. На него напал редкий приступ хандры. Нечасто случалось, чтобы он отказывал себе в том, чего страстно желал, и добровольный отказ от ухаживаний за Элизабет, пусть даже временный, привел его в скверное настроение.
Свежий воздух не пролил бальзам на его расстроенные нервы, и Джеймс решил проехаться верхом. Головокружительная скачка из разряда «пропади-все-пропадом» пойдет ему на пользу. Он имел свободный доступ к конюшне, а если безумный галоп не слишком вяжется с образом управляющего поместьем — что ж, тогда он помчится с такой скоростью, что его никто не узнает.
Но, подойдя к конюшне, он увидел там Малкольма, который, стоя на задних лапах, с остервенением царапал дверь и яростно мяукал, словно в него вселился злой дух.
— Боже правый, вот глупое животное! Что это на тебя нашло?
С хриплым урчанием Малкольм подался назад и с наскока шарахнулся головой о дверь.
Только сейчас Джеймс обратил внимание, что дверь конюшни закрыта — весьма необычное явление для этого времени дня, Даже с учетом того, что лошади гостей давно вычищены, а грумы и конюхи отбыли в «Мешок с гвоздями», дабы пропустить кружку пива, дверь должна была оставаться открытой. В такой душный день лошади нуждались в прохладе.
С усилием распахнув дверь, Джеймс поморщился от скрипа заржавевших петель. Подобные вещи, надо полагать, входят в круг его обязанностей. Нужно хотя бы проследить, чтобы кто-нибудь этим занялся. Задумчиво постучав затянутой в перчатку, рукой по бедру, он направился к кладовке, где хранились подручные материалы, рассчитывая найти там что-нибудь, чтобы смазать петли.