Кого только еще не подставляли под «маску». Один автор с особенно развитой фантазией назвал имя, знакомое каждому — Мольер! Великий писатель, оказывается, не умер в 1673 году, как это принято считать, а был по наущению иезуитов, ненавидевших автора «Тартюфа», заключен в тюрьму.
В 1873 году Т. Юнг опубликовал книгу «Правда о Железной Маске, в которой пытался связать таинственного заключенного с аристократическим участником одного действительного или мнимого заговора против Людовика XIV. В конце XIX века появилось исследование Бюрго (написанное в сотрудничестве с Базри) «Железная Маска. Раскрытие шифрованной корреспонденции Людовика XIV». Работа произвела большое впечатление, так как авторы ее, специалисты по кодам, утверждали, что их выводы базируются на расшифровке секретной переписки «Короля-Солнца». А главным выводом было то, что «маской» являлся некий генерал Бюлонд. Источники подтверждают: он был действительно посажен в тюрьму. Однако его арест власти нисколько не держали в тайне. Они, напротив, официально довели это до всеобщего сведения. Кроме того, в корреспонденции Людовика XIV имелось единственное упоминание о «маске», которое только и способно было как-то подтвердить новую гипотезу. Ее дешифровка Бюрго была на самом деле не более чем простым предположением. К тому же в большой работе по дешифровке не было никакой необходимости. Во французском национальном архиве сохранились копии документов, расшифрованных еще в XVII веке чиновниками французского военного министерства. В довершение всего было установлено, что Бюлонд умер в 1709 году, то есть значительно позднее, чем «маска».
Вольтер сообщал существенную деталь: Шамийяр в ответ на настойчивые вопросы Лафейяда и де Комартена (покровители Вольтера в его молодые годы) отвечал иногда, что «это был человек, посвященный во все секреты Фуке». Он признал этим, следовательно, по меньшей мере то, что неизвестный был схвачен некоторое время спустя после смерти кардинала Мазарини. К чему же тогда столь неслыханные предосторожности в отношении доверенного человека Фуке, если считается, что «в это время не исчез ни один значительный человек». Повторяя в последней фразе уже ранее отмеченный им факт, не намекает ли Вольтер снова, что она содержит — если содержит — ключ к разгадке? Быть может, поэтому Вольтер добавлял, что это был чрезвычайно важный узник, судьба которого все время оставалась тайной...
...Мемуары бывших узников Бастилии, будучи противоречивыми, свидетельствуют о режиме, который более или менее соответствовал обычному порядку менее грозных на вид и менее знаменитых парижских тюрем.
Бастилия располагала не только камерами, но и квартирами для обеспеченных заключенных, при которых могли находиться слуги. Там была библиотека, а повара славились своим искусством. Можно было получить разрешение на отлучку, и однажды один из узников даже отправился по своим делам за границу.
Тем не менее Бастилия оставалась тюрьмой, и тюрьмой суровой. С тех пор как в ней дважды отбыл наказание Вольтер, она стала еще и модной. Драматург Пьер Огюстен Бомарше даже оскорбился, когда его отправили не в этот «дом литераторов», как стали называть Бастилию, а в тюрьму Сен-Лазар, предназначенную для простонародья, ибо крепость всегда была местом заключения людей из просвещенного общества. Но 14 июля 1789 года народ, которому Бастилия была недоступна даже как место заключения, взял штурмом именно эту крепость-тюрьму. Собственно, Бастилия никогда не была взята, ибо она капитулировала; штурмом был взят «оплот невыносимого деспотизма». И если на штурм ее шла разнородная толпа, то взял Бастилию народ, ибо, по замечанию Виктора Гюго, «есть какая-то великая тайна в этом превращении толпы в народ».
Бастилия была тюрьмой не только суровой, но и модной
Когда восставшие овладели Бастилией, то, к своему удивлению, обнаружили не сотни томившихся несчастных, а всего семь человек заключенных.
Первый из узников, «перепутав тысячелетье на дворе», справился о здоровье Людовика XV, на что получил ответ, что теперь правит под именем Людовика XVI воскресший Генрих IV.
Второй так испугался освободителей, что ни за что не хотел покидать камеры и называл при этом себя «майором Беспредельности». Этих двух просто перевезли из Бастилии в сумасшедший дом в Шарантоне.
Третьим оказался маркиз де Соланж, которого освободили, к большему неудовольствию семьи, потратившей в свое время много усилий, чтобы его туда засадить.
Остальные четверо были просто мошенниками, попавшими в Бастилию за подлог. И не успели их освободить, как недовольные этим освобождением кредиторы сразу же начали против них процесс.
В отличие от других взятых крепостей Бастилию не нужно было удерживать. Ее тут же стали разрушать, обещая не оставить камня на камне. И не оставили.
Если сейчас во Франции вы спросите, что же стало с камнями Бастилии, вам ответят, что их в свое время продал патриот Паллуа. Через несколько дней после падения крепости Национальная Ассамблея приняла решение разрушить ее до основания, а ответственным исполнителем назначила гражданина Паллуа.
Из камней Бастилии были изготовлены макеты маленьких Бастилии по числу департаментов и разосланы по всей Франции. Кроме того, из камней, как, впрочем и из другого материала — железа, дерева, свинца, взятых на развалинах крепости, изготовили разные украшения, медали, игрушки для детей. Такова была участь камней поверженной крепости.
Необычна и участь бастильского архива (а он включал и архив Главного управления полиции, дела узников Венсенского замка и просто судебных процессов, которые рассматривались в Парижском парламенте и других судах, семейные архивы комендантов крепости, каждый из которых имел свой квадратный фут для картона с личными бумагами, королевский архив с особо секретными государственными документами).
Во время взятия Бастилии 14 июля бумаги архива летали по тюремному двору, как сухие листья. Многие были втоптаны в грязь, сожжены, разорваны, а большая часть просто растаскана и перепродана. В толпе на площади в тот день случайно оказался библиофил, собиратель рукописей, секретарь русского посольства в Париже Петр Дубров. Благодаря ему собрание бастильских документов, хранящихся сейчас в фондах Национальной библиотеки Санкт-Петербурга, является самой крупной зарубежной коллекцией документов революции 1789 года.
Сегодня на площади Бастилии возвышается колонна, увенчанная Гением Свободы. Она появилась только при Луи Филиппе, хотя предложение о возведении мемориальной колонны на месте разрушенной крепости исходило от того же гражданина Паллуа. Им же была организована церемония закладки первого камня памятника, но заложен был не только камень, но и кедровый ларец с текстом Декларации прав человека и гражданина и списки патриотов, погибших при штурме крепости.
От закладки первого камня до возведения колонны прошло почти полвека. Во время Первой Империи на площади решили установить фонтан в форме слона, гипсовая модель которого, «громадный видимый фантом», возвышался рядом с «невидимым привидением Бастилии», — писал В. Гюго в своем романе «Отверженные». В слоне нашли приют герои его романа Гаврош и другие уличные, бездомные парижские «гамены». К слону-фонтану должна была быть подведена вода из ближайшего канала Сен-Мартен, но эта подземная подводка по назначению никогда использована не была. Вырытым подземельем воспользовались позднее для совершенно других целей — создания подземного некрополя, где решили захоронить жертв «трех славных дней революции 1830 года», к которым затем присоединились и жертвы революции 1848 года. Этот некрополь и венчает Июльская колонна высотой в 52 м, диаметром более 4 м и весом в 170 тонн. Ровно столько потребовалось бы в свое время на отливку слона. Возведение колонны началось еще в 1833 году по планам Алавуана-отца, работу которого после его смерти продолжил архитектор Ле Дюк. Гений Свободы, венчающий колонну, создан скульптором Дюмоном и напоминает Меркурия — знаменитую скульптуру Жана де Булоня.