Она выглядела так, словно вот-вот заплачет. Ему пришло в голову, что ей, вероятно, тоже не жить.
— Или, возможно, нет, — сказал он. — Может, я придумаю что-нибудь.
— Проблема в деньгах?
Она села, погрузившись в себя. Он посмотрел на неё. Лейла действительно была очень привлекательна — приглушенной, не броской красотой. На него накатило сожаление по тем сладким возможностям, которые исчезнут, когда Блюдог убьёт его. Не то чтобы он желал её… в частности, Кемрин не мог забыть, что она была шлюхой-музой Блюдога.
— Как считаешь, каким образом это произойдет? — спросил он её через некоторое время.
— Произойдет что? — Она вздрогнула, будто он отвлек её от каких-то глубоких мыслей.
— Блюдог. Как он убьёт меня?
— Убьёт тебя? Он не хочет убивать тебя. Это слишком просто. Для начала, он вырвет твой оставшийся глаз и украдёт технику из студии. Потом он даст тебе время прочувствовать всё это, а затем заберёт твой искусственный глаз. Может быть, отрежет ноги… Но Блюдог оставит тебе, по крайней мере, одну здоровую руку. Однажды, прогуливаясь в прекрасный день по улице Мотомачи, он увидит тебя там, протягивающего чашку для подаяния, и только тогда его удовлетворение будет полным.
Она сказала это так, как говорят о чём-то очевидном, само собой разумеющимся. Он вздрогнул, и Лейла нежно коснулась его руки.
— Это ещё не произошло, Кемрин. Послушай, вот идея. Почему бы нам не переехать в твою студию? Так можно сэкономить и продержаться чуть дольше, пока ты «надремлешь» что-нибудь, что можно будет продать. И я помогу тебе разместить дрёмы на нелегальных войградских каналах. Что думаешь об этом?
Её рука была теплой, и он подумал: как странно, что я смог узнать это лишь в такой неподходящий момент.
— А как насчет Блюдога?
— А что с ним? Ты не можешь уничтожить его, для этого он слишком хорошо себя защищает. Ты не можешь сбежать сейчас из Войграда, и, я уверяю тебя, ты никогда не расцелуешься с Блюдогом в знак примирения. Всё, что ты можешь — это выживать изо дня в день. Но что ещё тебе нужно?
Он пожал плечами, но ощутил прилив необъяснимой надежды.
В предрассветный час они совершили беспрепятственный переезд в студию. Впереди двигался ПР, сканируя тихие улицы быстро вращающимися антеннами. Кемрин замыкал шествие, озираясь во все стороны, с бешено колотящимся сердцем, и сжимая осколочный пистолет.
В студии Лейла ахнула над оборудованием.
— Какая красота, — сказала она, легко проведя рукой по главной консоли. — Намного лучше, чем любое «железо», с каким мне приходилось сталкиваться до этого.
— М-да? — Кемрин припомнил, что шлюхи-музы использовали такие же машины, что и дрёмоделы, только выходной канал фантазий шёл непосредственно в разум клиента, а не на записывающее устройство.
— Ну что же, — сказал он. — Я начинаю.
Но это не сработало. За что бы он не брался, все его дрёмы, в итоге, фокусировались на Лейле. Странные, бесформенные, противоречивые, проникнутые смутным эротизмом.
Посреди следующей ночи он проснулся и увидел её подключенной к контрольному монитору, с закрытыми глазами впитывающей его последнюю попытку. Закончив просмотр, она с любопытством посмотрела на него, и улыбнулась.
— Шлюха-муза очень своеобразный талант. Редкое умение.
— Я не обладаю им?
— Что я могу сказать? — Она изящно пожала плечами.
— Хочешь попробовать?
Ее улыбка засияла.
— Правда?
— Почему нет? Я все равно в тупике.
Расслабленное тело Лейлы покоилось в нейро-сбруе. Невидяще полузакрытые глаза подёргивались, будто следуя за её внутренними переживаниями. Кемрин наблюдал за ней, проверяя сигнал, поступающий на записывающее устройство. Сигнал был чистым и сильным. Он начал задаваться вопросом: может, ей и в самом деле удасться произвести годную для продажи дрёму?
— Я не буду делать порно, — сказала она чуть ранее, пока он стягивал на ней упряжь сенсоров. — Я сделала его достаточно и, кажется, это длилось вечность.
— И что же тогда?
— Поверь мне, Кемрин. Многие люди захотят купить эту дрёму.
Потом она рассмеялась, и потянула на себя шлем, усиливающий мозговые импульсы.
Через некоторое время он подключился через контрольный монитор к её дрёме:
Блюдог склонился над худым, голым мужчиной, который прикреплен за руки к обшарпанной бетонной стене. Вниз стекают ручьи крови.