Недавно ему рассказали про жидкий экстази: все прелести таблеток, и никаких последствий. Как будто такой наркотик может существовать на самом деле. Если Кросс что и понял, так это насчет последствий. Абсолютно все имеет последствия, бесследно ничего не проходит.
Спросите монахинь.
Он спросил Бранта, который объяснил ему, что жидкий экстази обычно приводит к коме.
— Ривер Феникс, — сказал Брант.
— Где это?
— Это не где, это человек. Вернее, был человеком. Ривер Феникс, молодой актер. Да что с тобой? Ты что, кино не смотришь?
— Только вестерны.
— Ну так вот, говорят, что этот наркотик его убил.
Кросс больше впечатлялся бы, если бы жертвой стал Джон Уэйн.[39] Брант вздохнул и отошел. Какие бы истории не рассказывали о Бранте — а звучали они каждый раз по-разному, — он Кроссу нравился. Брант был копом старой школы: крупный, жестокий, устрашающий.
И он способен сделать тебе одолжение. Когда Кросс переехал на Сиринхем-пойнт, Брант подключил его к кабельному телевидению.
— Эй, сержант, не думаю, что могу себе это позволить, — покачал головой Кросс.
— Так никто не может. Ты и не будешь получать никаких счетов.
— Это как?
Брант посмотрел сквозь него, сказал:
— Ты на самом деле хочешь услышать ответ?
Пауза.
— Нет. Полагаю, что нет.
— Так я и думал. Через пару недель подключу тебе и всю твою цифровую хрень.
— Я у тебя в долгу, Брант.
— Вставай в очередь.
Единственной страстью в быстро сокращающейся жизни Кросса был спорт. Он мог весь день просидеть у большого экрана. Упаковка пива под боком, треска с чипсами, иногда немного копченой колбасы для разнообразия — что еще человеку надо? Он болел за «Лидс», еще со времен Нормана Хантера.[40] Кроссу не слишком нравился Робби Кин,[41] но он расслабился, когда «Лидс» подписал Фаулера.[42] Был четверг, четыре часа дня. Когда позвонили в дверь, Кросс ел поджаренный хлеб с майонезом. Кросс подошел к двери, дожевывая корку, и спросил:
— Кто там?
— Мастер с кабельного телевидения.
Потом сам Барри признает, что «он чересчур разошелся». Верно, он собирался прикончить парня — иначе зачем бы он захватил с собой молоток? — но он пошел в разнос, слишком уж насел на бедного ублюдка. Явный перегиб. Мозги на стене, и в волосах Барри. Он даже сам сказал вслух: «Это уж чересчур».
Все началось нормально. Полицейский его впустил. Почему-то он беспокоился по поводу каких-то счетов. Барри решил немного позабавиться, сказал:
— Вы сами на счету.
Коп тут же насторожился. Барри во всем винил абсент, от этой дряни у него крыша поехала. Он увидел, как в глазах копа вспыхнул огонек, и тут же ударил его молотком.
И промазал.
Коп успел заехать ему в челюсть, но вскользь.
Все могло бы сложиться иначе, но бедному уроду не повезло. Он намеревался отметелить Барри, но споткнулся о ковер. Игры кончились. Барри, еще не совсем пришедший в себя от удара, бросился на копа с воплем:
— Моя бедная шея! Ты мог меня убить!
И обрушил град ударов на его голову. Вскоре лицо полицейского превратилось в кровавую кашу, в которой белели осколки костей. Барри остановился только тогда, когда услышал стук сверху. Барри с отвращением отскочил от жуткого месива на полу и… Ладно, чего уж там: его стошнило.
Образцами ДНК.
Что еще мог Барри сделать? Отучить соседа сверху колотить в пол? В какой-то нише, которую с большой натяжкой можно было назвать кухней, он доел жареный хлеб, сказав:
— Майонез?.. Какого черта?!
Потом нашел пиво, заглушил сильную жажду двумя банками. Вся его одежда была в крови, выйти в таком виде он никак не мог. Он просмотрел жалкий гардероб копа и остановился на полицейском пиджаке, черном, на любую погоду. Теперь это будет трофей. Нашел мягкие бежевые брюки — они были слишком широки в талии, пришлось подвязывать их ремнем — и теплую рубашку с логотипом:
40
Норман Хантер
41
Робби Кин
42
Робби Фаулер