Кроме того, в первые годы после создания государства, когда обеспечение иммиграции стало одной из важнейших национальных задач, требовалось проводить особенно осторожную внешнюю политику с теми странами, из которых можно было ожидать больших иммиграционных волн. Несмотря на наличие в США и Великобритании крупных еврейских общин, подавляющее большинство иммигрантов прибывали в Израиль отнюдь не из этих стран — и то, что евреи Западного мира в массе своей не свяжут с Израилем свои судьбы, руководители страны понимали, как бы горько им это ни было. Голда Меир (урожденная Мабович, по мужу — Мейерсон, 1898–1978) прибыла в Палестину/Эрец-Исраэль после пятнадцати лет жизни в США, но такие примеры были единичны. При этом израильские руководители «поколения отцов-основателей», сами в подавляющем большинстве своем — уроженцы «черты еврейской оседлости» в Российской империи, очень надеялись на прибытие в Израиль переживших Холокост евреев СССР и стран Восточной Европы, вследствие чего стремились создать у руководителей этих стран ощущение, что, если они и не находятся с ними «по одну сторону баррикад», то как минимум не находятся по разные стороны. В том числе и по этим причинам, Израиль был очень заинтересован в том, чтобы в его политике по отношению к советскому блоку нельзя было увидеть никаких признаков враждебности. В начале 1950 года в беседе с одним из лидеров американского еврейства, гостившим в то время в Израиле, Д. Бен-Гурион говорил: «Иммиграция — наша единственная надежда. Румыния закрыта, но мы не можем отречься от сотен тысяч живущих там евреев. Еще продолжается иммиграция из Польши, Чехословакии и Болгарии. Если есть хоть малейший шанс обеспечить иммиграцию с Востока, в особенности из Румынии, мы не должны им пренебрегать»[135]. При этом важным аргументом Д. Бен-Гуриона в пользу невозможности ведения Израилем антиамериканской политики был факт проживания в США крупнейшей еврейской общины в мире; об этом он говорил еще в апреле 1947 года. Д. Бен-Гурион опасался, что антиамериканский курс тогда еще будущего еврейского государства ударит по еврейской общине США, чего он не мог себе позволить[136].
В самые первые годы существования государства израильские руководители надеялись, что, несмотря на идеологические разногласия, благодаря новой политике Советского Союза станут возможными интенсивные политические контакты между двумя странами. В июне 1948 года первый министр иностранных дел Израиля Моше Шарет охарактеризовал новую политику СССР как «самую революционную перемену, которая произошла в мире по отношению к сионизму и еврейскому народу со времени Декларации Бальфура»[137]. Д. Бен-Гурион и М. Шарет считали, что во всех случаях необходимо избегать любой конфронтации с Советским Союзом, однако они не собирались отказываться от борьбы с коммунистической партией в самом Израиле. Помимо практической проблемы налаживания отношений с Советским Союзом, Д. Бен-Гурион и сменивший его в конце 1953 года на посту главы правительства М. Шарет столкнулись с политическим противостоянием со стороны израильских левых радикалов, не признававших компромиссов в идеологических вопросах. Особенно активна в этом отношении была социалистическая Объединенная рабочая партия (МАПАМ), в которой Д. Бен-Гурион со времени ее основания в 1948 году видел главного политического противника. Израильские руководители в ходе полемики со своими оппонентами из левых сионистских партий позволяли себе определенную критику доминировавшей в Советском Союзе идеологии, внимательно следя за тем, чтобы не перейти границу, за которой началась бы политическая конфронтация с СССР[138].
Главной причиной стремления Израиля к укреплению связей с сверхдержавами было продолжение конфликта после окончания Войны за независимость. Политический и экономический бойкот Израиля со стороны арабских стран, обусловивший его изоляцию в регионе, и их военная агрессия заставляли израильское руководство предпринимать новые и новые попытки налаживания отношений с ведущими странами Запада, способными открыть новому государству доступ к жизненно необходимым ему ресурсам[139]. Израилю нужна была финансовая поддержка, инвестиции, пищевые продукты, нефть, оружие и технологическая помощь, без которых вышедшее из изнурительной войны и только становившееся на ноги еврейское государство не могло существовать. Оружие, которое Чехословакия с одобрения СССР начала присылать в Израиль в начале Войны за независимость, оказав ему этим неоценимую помощь на критическом этапе боев, продолжало прибывать еще полтора года после ее окончания. Однако сложившаяся политическая реальность не позволяла Израилю рассчитывать на дальнейшее партнерство с СССР и его союзниками в развитии своего военного потенциала. Это стало абсолютно ясно израильскому руководству в начале 1951 года, когда чешское правительство наотрез отказало Израилю в дальнейших поставках[140]. Обращение к американской администрации также оказалось бесполезным: США уже не в первый раз отказали Израилю в военной помощи.
135
Дневник Бен-Гуриона, запись от 20 января 1950 года // Архив Центра наследия Бен-Гуриона, Сде-Бокер [на иврите].
137
Выступление на заседании Центрального комитета Партии Труда, 18 июня 1948 года //Архив Партии Труда [на иврите].
138
Shmuel Sandler, «Ben-Gurion’s Attitude Towards the Soviet Union» //
139
Cm.: Uri Bialer,
140
Uri Bialer, «The Czech-Israeli Arms Deal Revisited» / /