Когда А. Садат делал свое заявление, то, видимо, понимал, что теперь следует ожидать положительной реакции из Иерусалима. От румынского лидера Н. Чаушеску и из слов М. Даяна, оброненных во время тайного визита в Марокко (между странами не было дипломатических отношений) в сентябре 1977 года[36], А. Садат знал, что премьер-министр М. Бегин готов на территориальные компромиссы вне «исторической Палестины» в обмен на мир. Он понимал также, что М. Бегин — не только сильный руководитель, но и глубоко честный человек, и будет выполнять те соглашения, которые подпишет.
У А. Садата были более чем веские основания доверять М. Бегину. В июле 1977 года руководитель Службы внешней разведки «Моссад» Ицхак Хофи передал главе правительства Израиля досье, в котором были собраны материалы, свидетельствовавшие о том, что ливийский лидер Муамар Каддафи готовил почву для свержения Ануара Садата. Через несколько дней, насколько известно, без консультаций с американцами, это досье на нейтральной территории было вручено шефу египетской разведки генерал-лейтенанту Камалю Хасану Али. В досье содержались конкретные имена, телефоны, места складов с боеприпасами и оружием заговорщиков, коды и каналы связи, которые непосредственно вели в ливийскую столицу. Уже первые проверки египетской разведки показали, что израильтяне передали им достоверный документ. А. Садат был потрясен, в Египте начались аресты участников заговора, а египетские войска 21 июля 1977 года вторглись на ливийскую территорию, нанеся бомбовые удары по ряду городов. Вооруженный конфликт между двумя странами при посредничестве Алжира удалось довольно быстро погасить, но А. Садат запомнил, кому он обязан тем, что остался у власти, а скорее всего, и в живых. Хотя информации об этом нет почти ни в одной книге, посвященной израильско-египетским мирным переговорам, как представляется, именно этот эпизод привел А. Садата к столь потрясшей весь мир декларации о готовности к переговорам о мире с Израилем.
Официальный ответ Израиля на инициативу А. Садата последовал быстро. Министр иностранных дел М. Даян позднее писал в мемуарах: «После непродолжительных, но напряженных размышлений над истинными мотивами А. Садата, М. Бегин отбросил, наконец, все сомнения и скептицизм и поверил в искренность египетского лидера. Он оценил ценность первого шага на пути к миру и понял, что то был акт исторической важности»[37]. Сам М. Бегин действительно довольно быстро преодолел свой скептицизм и решительно поддержал визит А. Садата в Иерусалим, признав его историческую важность.
Спустя четыре дня после выступления А. Садата, 14 ноября 1977 года, М. Бегин предпринял ответный жест, сообщив на приеме в честь французской делегации, находившейся с визитом в Израиле, что «от имени правительства он приглашает президента Египта Ануара Садата прибыть в Иерусалим для проведения переговоров о мире между Израилем и Египтом». На следующий день официальное приглашение было передано в Египет по американским дипломатическим каналам, и оно было принято.
Е.М. Примаков пишет, что первым лицом вне Египта, узнавшим о намерении А. Садата посетить Иерусалим, был иранский шах, который горячо одобрил это намерение. Интересно, что, встречаясь с королем Саудовской Аравии Фахдом, А. Садат о своих планах не обмолвился[38].
На исходе субботы 19 ноября 1977 года А. Садат прибыл в аэропорт имени Д. Бен-Гуриона. Если само заявление А. Садата оставило многих израильтян равнодушными, то его прибытие в Израиль вызвало огромный эмоциональный подъем. Толпа израильтян собралась в аэропорту, приветствуя первого арабского лидера, публично объявившего о своем стремлении к миру. На следующее утро президент А. Садат молился в мечети аль-Акса в Иерусалиме, позднее посетил церковь Гроба Господня и Ядва-Шем — музей Катастрофы европейского еврейства. В тот же день он выступил с речью в Кнессете. В своем выступлении он затронул религиозную ноту, причем с чувством более глубоким, чем это обычно делают политики: «Судьбе было угодно, чтобы мой визит к вам, визит мира, совпал с исламским праздником, святым праздником ал-Адха, праздником жертвоприношения, когда Авраам, да пребудет он в мире, праотец арабов и евреев, предстал перед Богом. Когда Всевышний призвал его, Авраам пошел, уверенно и с чувством, не из слабости, но, напротив, под влиянием могучей духовной силы и по своей доброй воле, для того, чтобы принести в жертву своего собственного сына, находясь под властью твердой и непоколебимой веры в идеалы, которые дают жизнь и наделяют ее смыслом»[39].
36
Об этих поездках М. Даяна см.: Евгений Примаков,
37
Moshe Dayan,
38
См.: Евгений Примаков,