После того как в 1976 году Ирак подписал договор о военно-техническом сотрудничестве с Францией в деле создания ядерного реактора, в Израиле стали выражать небезосновательную тревогу из-за того, что, используя этот реактор, Ирак сможет производить плутоний в достаточных для создания боевого ядерного арсенала количествах. Это беспокойство многократно усилилось в 1978 году, после того как Италия подписала с Ираком договор о строительстве ряда лабораторий, специально предназначенных для производства плутония. Первоначальные усилия Израиля выражались преимущественно в политических и дипломатических шагах (прежде всего, на американском направлении), а также в проведении разъяснительной кампании в международных средствах массовой информации. Однако предпринятые попытки убедить американцев и европейцев в том, что обладающий ядерным оружием Ирак, президентом которого 16 июля 1979 года стал Саддам Хусейн, — опасность для всего человечества, успеха не имели. Не добившись своего дипломатическими методами, израильское руководство приняло решение предпринять военную операцию с целью уничтожения реактора[62]. В октябре 1979 года Менахем Бегин поручил Генеральному штабу ЦАХАЛа разработать план соответствующей операции. 19 мая 1980 года вопрос об авиационном налете на Ирак был вынесен на обсуждение «узкого» кабинета, в который входили руководители ключевых министерств и силовых структур. М. Бегин был убежден в необходимости проведения авиационной бомбардировки до того, как декларировавший в качестве одной из своих целей уничтожение Израиля режим Саддама Хусейна смог бы обзавестись атомным оружием. Однако именно опасения из-за реакции американцев вынудили М. Бегина дважды отложить запланированную операцию: первый раз — в преддверии инаугурации Рональда Рейгана в январе 1981 года, а затем — до планировавшегося (и состоявшегося в апреле того же года) визита в Израиль нового государственного секретаря США Александра Хейга (Alexander Meigs Haig, Jr., 1924–2010). Затем операция переносилась еще несколько раз: то из-за разногласий в руководстве Израиля, то в связи с обострением ситуации в Ливане, то в связи с президентскими выборами во Франции, то из опасения сорвать запланированную встречу М. Бегина и А. Садата… Наконец, 7 июня 1981 года, затри месяца до запланированного запуска ядерного реактора, над которым в Ираке работали французские специалисты, израильские летчики вылетели на выполнение боевого задания. Вся бомбардировка продолжалась около двух минут; на цель было сброшено шестнадцать бомб, и строившийся ядерный реактор был полностью уничтожен. Остается только догадываться, с каким сопротивлением столкнулись бы американские войска десять лет спустя в ходе операции «Буря в пустыне», если бы ядерный реактор Саддама Хусейна не был бы разбомблен израильскими самолетами.
Помня о двух военных кампаниях, которые вели американцы в Ираке, в ходе второй из которых многолетний президент страны Саддам Хусейн в апреле 2003 года был свергнут, а в декабре 2006 года — казнен, трудно поверить, что за бомбардировку иракского ядерного реактора, строившегося, естественно, вне рамок какого-либо международного контроля, администрация Рейгана решила подвергнуть Израиль санкциям! Хотя Менахем Бегин был убежден в том, что эта «акция была актом спасения, актом национальной самообороны в самом возвышенном смысле этого понятия», о чем заявил многолетнему послу США в Израиле Сэмуэлю Льюису (Samuel Winfield Lewis, 1930–2014)[63], американцы объявили, что в качестве «наказания» за эту бомбардировку они задерживают поставку в Израиль самолетов, сроки прибытия которых в Израиль были оговорены в подписанном межгосударственном договоре! 19 июня 1981 года Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию № 487, «решительно осуждавшую» бомбардировку Израилем иракского ядерного реактора, квалифицировав ее как «очевидное нарушение Устава ООН и норм международного поведения»; американский постпред в ООН проголосовал за эту резолюцию.
Не будет лишним отметить, что понимание ситуации в то время в Москве было весьма адекватным. Согласно отчету советских специалистов, поданному в марте 1981 года, в Ираке был достигнут заметный прогресс в разработке оружия массового поражения, вследствие чего уже к 1983 году Ирак сможет произвести три атомные бомбы. Отмечалось, что уран в необходимых количествах поступал в Багдад из Нигера, Бразилии и Португалии[64]. Руководитель советской дипломатии А.А. Громыко считал обретение Ираком ядерного статуса прямой угрозой и безопасности Израиля, и статусу США на Ближнем и Среднем Востоке. По свидетельству Валерия Еременко, опубликованному им спустя два десятилетия, А.А. Громыко говорил, что, хотя «создание Саддамом ядерного оружия привнесет много неизвестного в ближневосточный пасьянс», представить ситуацию, при которой иракская атомная бомба была бы обращена против Советского Союза, невозможно. «А вот американцам и их союзнику Израилю это должно причинить немалую головную боль. Ближневосточный конфликт разгорится с новой силой. И тогда нас будут на коленях умолять помочь его урегулировать», — делал вывод советский министр иностранных дел[65]. Американцы, однако, удивительным образом этого не осознавали, голосуя солидарно с Советским Союзом за резолюцию, решительно осуждавшую Израиль за этот якобы акт неспровоцированной агрессии! В отличие от А.А. Громыко, воспринимавшего Израиль и США как союзников, сами американцы голосовали в Совете Безопасности ООН солидарно с Советским Союзом против Израиля!
62
Подробности этой операции в наиболее полной форме описаны в книге: Шломо Накдимон,
63
Текст заявления М. Бегина послу С. Льюису от 20 декабря 1981 г. опубликован в антологии
64
Валерий Еременко, «Бомба для Саддама» //