Во-вторых, в письме президента Дж. Форда И. Рабину поднята тема, вообще никак не затронутая в израильско-египетском соглашении — переговоры между Израилем и Сирией, частью которых не могло не стать требование об уходе Израиля с Голанских высот. Зная, что правительство Израиля как минимум в то время было категорически не готово на это, президент Дж. Форд сформулировал свою позицию весьма уклончиво; точнее, он декларировал, что еще не выработал позицию по данному вопросу вообще: «Соединенные Штаты будут придерживаться той позиции, что общее урегулирование ситуации с Сирией в рамках мирного соглашения должно дать Израилю гарантию того, что он сможет не опасаться нападения со стороны Голанских высот. Соединенные Штаты придерживаются того мнения, что условия прочного, справедливого и долговременного мира (который остается нашей конечной целью) должны удовлетворять обе стороны. США еще не выработали окончательной позиции по поводу границ»[13]. Подобная позиция ставила Израиль в крайне уязвимое положение: американцы стремились побудить руководителей еврейского государства вести переговоры с Сирией, при этом в ходе переговоров госсекретарь или лично президент могли в любой момент выступить с инициативой, в рамках которой Израиль должен был бы полностью уйти с Голанских высот. Собственно говоря, в 1990-е годы, в период правления Билла Клинтона, случилось именно это.
Показательно, что обязательство «приложить все усилия к тому, чтобы способствовать возобновлению переговоров между Сирией и Израилем» американцы дали президенту А. Садату. Ему же было обещано, что в случае нарушения Израилем соглашения, подписанного с Египтом, американские руководители будут готовы провести с египетскими официальными лицами консультации относительно тяжести нарушения и относительно того, какие шаги могут быть предприняты США, с тем чтобы устранить последствия нарушения[14]; иными словами, какого рода давление на Израиль американская администрация может оказать. Кроме того, США обязались предоставить Египту технологическую помощь для обеспечения функционирования радиолокационной станции раннего оповещения.
Как представляется, Ицхак Рабин недооценивал все те оговорки, которые совсем неслучайно были включены Г. Киссинджером, Дж. Фордом и их сотрудниками в тексты документов, которые получил глава израильского правительства. Представляя израильско-египетское соглашение в Кнессете 3 сентября 1975 года, он отдельно остановился на роли США в переговорном процессе и на особенностях американо-израильских отношений: «В ходе переговоров об урегулировании между нами и Египтом и учитывая тот риск, который берет на себя Израиль, мы приступили к переговорам с правительством США, с целью еще крепче гарантировать экономическую и военную мощь Израиля. Я воздаю должное правительству Соединенных Штатов, президенту и его государственному секретарю, так как в результате обсуждений было достигнуто взаимопонимание по целому ряду вопросов. Это взаимопонимание позволит нам получать непрерывную помощь от США в процессе усиления и упрочения Израиля, в закупке новейших высококачественных боевых средств для ЦАХАЛа, а также в многочисленных политических вопросах, вытекающих из общих интересов Израиля и Соединенных Штатов в регионе и на международной арене»[15]. О том, что никаких конкретных обязательств ни в отношении поставок вооружений, их сроков и масштабов, ни в отношении поддержки израильской позиции в переговорном процессе, будь то с Египтом или с Сирией, американцы на себя не взяли, И. Рабин не упомянул вообще, представив подписанное Соглашение как важный шаг в укреплении американо-израильских отношений, хотя об американо-израильском Меморандуме о взаимопонимании и о полученном им письме президента Дж. Форда он не сказал депутатам парламента собственной страны ни слова: даже столь общие и неконкретные обязательства в отношении еврейского государства американские власти стремились скрыть от мировой общественности, требуя от израильских руководителей не обнародовать эти документы, получившие статус «секретных».