Душ в туалетной комнате расположен не над ванной, как у нас, а в автономной нише. За легкой застекленной дверью. Умная такая дверь! Ты ее прикрываешь, а она из рук вырывается, прикрывается плотно. Чтоб не открыться произвольно, чтоб струя не попала за порожек ниши.
Головка душа поворачивается туда — сюда. По необходимости можно направить струю на себя, от себя, в сторону, куда угодно. Включение и выключение душа, регулирование температуры воды производится круглым пластмассовым регулятором с углублениями для пальцев, чтоб не соскальзывали, если в мыле.
Чтоб не терзать волосы вынужденным мытьем головы, пользуются целлофановой шапочкой. Она закрывает голову и… уши.
Боже! Как я обрадовался, увидев в магазине эти шапочки для душа. Я пользовался резиновыми, что для купания в море. Но их перестали выпускать, и я натягиваю на голову продуктовый целлофановый кулек.
Вода в кране круглые сутки. Это на периферии! В 76 милях от столицы! У нас — только в Москве. А в Новороссийске, например, утром подают только холодную. Вечером — только горячую. Почти кипяток. Что за логика!
Придумали же водонагреватель автономный. Этакая колонка с прикроватную тумбочку. Полностью автоматизирована. Ухитряется как‑то включаться, стоит только открыть в доме кран горячей воды.
Отопительные батареи плоские, слегка ребристые, напоминают наши электрообогреватели на масле. Внугри этой плоскости циркулирует горячая вода. От того же нагревателя. Температура в доме регулируется термостатом в прихожей. Этакая изящная штучка на стене. Повернул вправо — тепло прибавится, повернул влево — убавится.
Дочь с зятем так спланировали мое пребывание у них, что первую неделю он еще работал, чтоб не мешать нам с Надей наговориться и чтобы я освоился.
И мы с ней говорили, говорили. Она делает что‑нибудь, я хожу за нею. Или помогаю, если это возможно. А нет — попросту торчу возле. Она не отпускает меня. Ей хочется как можно больше узнать про нас в России, мне — про них здесь. И рассказывает, и показывает. Даже на чердак слазили. И там порядок: потолок уложен стекловатой (для утепления). И ни тебе паутины, ни пауков, ни других каких насекомых. Потому что обработано каким‑то средством от всякой «живности». Стропила стоят как новенькие, будто только что поставленные — тоже чем‑то обработаны…
Вот она посматривает на часы — скоро обед. Из духового шкафа потягивает вкусным. Без нескольких минут двенадцать приходит со двора Люся и на тележке везет в столовую тарелки и прочие необходимые принадлежности. Потом прибегают Каролайн и Данни. Моют руки, и за стол.
После обеда они играют в саду до часа. В час им включают телевизор, они смотрят мультики. Взрослые в это время отдыхают наверху. В доме тихо. (Телевизор приглушен).
Когда Марка нет, мы с Надей дневной отдых используем в саду — или «курякаем», как она говорит, сидя на пластмассовых садовых стульях, или просто сидим говорим.
Она, вижу, устает, когда нет Марка. Я помогаю чем могу. Но не во всем я ей помощник.
Марк, когда работает, приезжает на выходные. Усталый. Но вида не подает. Не принято. Иногда немного отдыхает. А чаще всего сразу включается в домашние заботы. Надя облегченно переводит дух.
У них строгое разграничение обязанностей. Например,
закупка продуктов на предстоящую неделю полностью на нем. И только на нем. А еще он купает детей на ночь. Иногда готовит обед, моет посуду. Это когда у Нади какое‑то неотложное дело.
На ней, как, наверно, и во всем мире на женах — основная часть забот. Общая атмосфера в семье и уют тоже. И она, по — моему, справляется со всем блистательно. Как бы играючи. И с выдумкой. Даже недостаток мебели (затратились на покупку дома, на обстановку копят), она сумела превратить в приятное достоинство дома. Еще и обосновала теоретически этот недостаток: больше воздуха и света. В доме должен царить человек, а не вещи. И в самом деле — в комнатах ничего лишнего. Только необходимое и то, что ласкает глаз. Между прочим, эта ее теория родилась не на пустом месте: я не люблю излишеств в обстановке.
Мой приезд, конечно, прибавил ей хлопот. Но она успевала и мне уделять внимание. Хотя я старался минимально отвлекать ее своей особой. Всякий раз пытался «тормознуть» ее рвение позаботиться обо мне. Хотя, признаюсь, мне была необыкновенно приятна ее забота. Настолько приятна, что эти двадцать семь дней, проведенных у них в гостях, для меня стали самыми счастливыми днями в жизни. И потому, что я пожил в настоящем изобилии, окунулся в настоящую культуру быта и бытия; и потому, что ко мне все хорошо относились, начиная от зятя и кончая малым Данни. Но самое главное — потому что дочь моя, Наденька, сделала все, чтоб мне было хорошо.