Получается — пока жив человек, мысли его, хоть и с трудом, но пробиваются, идеи его на слуху; как только не стало человека, то пусть хоть золотые, хоть бриллиантовые у него идеи и мысли — они уже не нужны. Даже если они уже одобрены на правительственном уровне. Что же это за подход, как назвать такое отношение к интеллектуальным ценностям России? У нас всего много? И умов, и золотых мыслей? По — моему, самая пора понять, что у нас действительно всего много, но умом мы как раз не блещем, чтобы распорядиться всем по уму.
Давайте же уважать собственные решения. Давайте ценить свои сокровища. К Вам обращаюсь я, товарищи руководители России, светлым именем Евгения Пантелеевича Дубровина.
И к Вам, уважаемые критики. Словами С. В. Михалкова: «Дело критиков — проанализировать идейно — художественную структуру интересных и веселых повестей Евгения Дубровина, мне лишь хочется обратить внимание читателей на его сюжетную изобретательность. Сюжеты его обеих повестей (речь идет о повестях «Эксперимент «Идеальный человек» и «Грибы на асфальте». — В. Р.) свежи, оригинальны и очень современны. А это много значит и дорого стоит!»
Золотая мысль!
ЗИНОВЬЕВ Николай Александрович родился в 1960 году в г. Кореновске Краснодарского края.
После окончания средней школы учился в ПТУ, потом в станкостроительном техникуме, в Кубанском госуниверситете на филфаке…
Работал на стройке. Стихи начал писать в юношеском возрасте. Период ученичества прошел для него сравнительно быстро.
В 1987 году в Краснодарском книжном издательстве вышла книжка стихов «Я иду по земле». С нею он поехал на VIII Всесоюзное совещание молодых писателей в Москву, где был замечен как самобытный, с обостренным мировосприятием поэт. С тех пор его глубокие по мысли, выразительные стихи охотно печатают в центральной и краевой периодике, в журналах, в коллективных сборниках. Одна за другой выходят книги «Полет души», «Седое сердце»…
Член Союза писателей России.
Живет в Кореновске.
ПОЭТ БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ
(о Зиновьеве Н. А.)
Еще бы я добавил к его биографии тот факт, что он был замечен буквально по первым стихам. Вот как он об этом рассказывает: «То ли в 82–м, то ли в 83–м году купил альманах «Кубань». Прочитал опубликованные там стихи и решил написать сам. Послал в альманах, их прочитал Неподоба и сказал, что стихи хорошие».
Некоторым, в связи с этим, кажется, что у Николая легкая творческая судьба. На самом же деле — не дай Бог никому такой. Сразу замеченный, он смог издать второй сборник стихов лишь десять лет спустя после первого. И то благодаря помощи нашего коллеги поэта Анатолия Рудича.
Я узнал о молодом талантливом поэте по разговорам в писательской организации. Мол, где‑то в сельской глубинке появился исключительно талантливый поэт. А на одном из писательских собраний, проходившем, помнится, в кабинете ответсекретаря, услышал стихи Николая Зиновьева:
Стихи прочитал С. Хохлов. В комнате раздался гул одобрения. Сергей Никанорович только руки вскинул: «Что вы! Поэт Божьей милостью!»
Я был потрясен мыслью, выраженной всего в одном четверостишье. Я еще не знал, что у этого стихотворения есть продолжение:
Два четверостишья, а то и одно, — излюбленная форма творчества Николая Зиновьева. Однако это ему не мешает быть почти всегда оригинальным и неожиданно глубоким по мысли. Иным поэтам, чтобы выразить мысль, требуются страницы.
Откровенно говоря, в тот день, когда я услышал впервые стихи Николая, душа моя ворохнулась от белой зависти. И, мне кажется, с тех пор я отчетливо понял значение слов классика: словам должно быть тесно, а мыслям просторно.
Мне очень хотелось взглянуть на этого человека, познакомиться с ним. Я чувствовал, что русская земля родила нам нового настоящего поэта. Но он как‑то таился там, где‑то на широких кореновских просторах; зрел — матерел во глубине кубанской нивы и в мутном чреве бытия. Талантливый, всеми уже любимый, яркий, скромный и недоступный. Я жаждал его увидеть, но все как‑то не случалось. А когда увидел, почти разочаровался. Он оказался проще простого: высокий, худощавый, большеголовый и нескладный какой‑то, словно гадкий утенок из сказки X. Андерсена. Но я‑то уже знал: в нем таится царственная птица — лебедь. Поэт Божьей милостью.