Через день или два я снова в кабинете В. П. Лебедева. Кстати, из партийцев, с кем я когда‑либо имел дело, он запомнился мне как самый душевный человек.
В этот раз мы уже обговариваем детали работы над книгой. Вдруг в кабинет заходит И. П. Кикило. Тогдашний секретарь по идеологии. Хитренько, «по — ленински» щурится на меня и спрашивает: «А какого цвета рис?» Мол, берешься писать книгу про рис, а что ты знаешь о нем?
Откровенно сказать, я не знал в тот момент, что необработанный рис темно — золотистого цвета, в кожуре, примерно как ячмень. Не помню, что я ответил хитрому секретарю но идеологии, но я получил «добро» и благословение на труд. Тут же позвонили директору института риса Алешину и порекомендовали меня как автора, который…
Я поехал в институт риса к Алешину. Он принял меня любезно. Выслушал, похвалил мое намерение и гут же порекомендовал десять рисосеющих хозяйств, в которых я могу собрать необходимый материал. И дело закрутилось. Книга была написана, издана в Москве в издательстве «Советская Россия» в 1982 году. В соавторстве с Фоминым И. А. Работником «Правды». Мне его порекомендовал В. Шатыгин, мой друг и однокашник по Литературному институту.
Но раньше вышла в свет книга «Большой рис Кубани» под эгидой крайкома партии. Пришлось срочно придумывать новое название. Мы придумали: «Янтарный сноп Кубани».
А потом жизнь тесно переплела наши судьбы с П. Е. Придиусом. В 1981 году я пришел ответсекретарем в альманах «Кубань», где заместителем редактора был… Петр Ефимо
вич. Он заведовал в журнале публицистикой. Мы сразу сработались. Он общительный и участливый. И еще нас объединяло то, что оба мы не были еще членами Союза писателей, а работали в гуще профессиональных писателей с большим стажем членства в Союзе. Известными и известнейшими: В. Лихоносовым, Ю. Абдашевым, А. Знаменским, Г. Соколовым, К. Иншаковым и т. д. Мэтры! А мы около. Наше с ним положение как бы скрепляло нас. Пару раз на дню, а то и более, мы сходились или в секретариате, или у него в кабинете и обменивались мыслями, соображениями как общего характера, так и по конкретному материалу. Или о том или ином писателе.
В 1985 году я ушел из редакции. Вернее, меня «ушли» при активном участии хитренького И. П. Кикило, который к тому времени пересел (или его пересели) из крайкомовского кресла в редакторское альманаха «Кубань». Вскоре «ушли» и Петра Ефимовича. И тут перестройка, реформы, демократия. Новые веяния. Новая газета «Кубанские новости». Слова «советская», «советское» вытравливались из сознания людей. Слышу, Петр Ефимович на сессии крайсовета утвержден редактором вновь созданной газеты. Мы с ним перезванивались. Помню, даже название новой газеты вместе придумывали. Потом как‑то потеряли друг друга. А потом он стал активно привлекать меня к участию в газете. Я охотно сотрудничал. Материалы мои пошли один за другим. К этому времени у меня вышли книги здесь, в Краснодаре, и в Москве. Меня пытались принять в Союз писателей. Но… Никак я не мог набрать проходное количество голосов. Это был тяжелый период в моей жизни: какая‑то внутренняя подавленность. Петр Ефимович, наверно, видел это и понимал мои страдания. Как мог поддерживал и загружал заказами под завязку. Дай Бог ему здоровья: я хорошо поднаторел в писании статей и очерков. При этом упорно писал художественные вещи: рассказы, повести, дошел до романов. Писал и складывал; писал и складывал. И в эти трудные, бурные времена мы с ним как‑то подтягивали один другого: он не давал мне роздыха заказами публицистических вещей, я подбивал его писать художественную прозу. Он все отнекивался: какой я писатель! Я журналист. Шугил с издевочкой: писатель — это неудавшийся журналист. Я ему в ответ: журналист — это неудавшийся писатель.
И вдруг!..
Появляется в свет его повесть «Дашка и Рыжка». А
еще раньше про казака Винникова. Про казака Винникова я перечитал несколько раз. И понял, что Петр Ефимович сподобился: овладел художественным мышлением. Повесть «Дашка и Рыжка» тому подтверждение.
Недавно повесть вышла в Ростове — на — Дону в издательстве «Южная звезда».
Георгий Ефременко предварил книгу статьей «Волшебство таланта». Мало того, что прозаик безоговорочно признает П. Придиуса талантливым прозаиком, но пишет буквально следующее: «Но особо хотелось сказать об авторе. Талантливый публицист, Петр Придиус создал произведение, заслуживающее разряда классического».
Тем не менее П. Придиус продолжает себя считать более журналистом, чем писателем, более публицистом, чем прозаиком. Чтоб успокоить некоторых «великих», у которых кроме их «величия» ничего не осталось за душой. Которые уже обросли паутиной в своем красивом стилистическом мирке. Забыв о гражданском долге. А ведь было время, когда ими было сказано доброе слово о Степане Хуторском. Где же правда? Или для них что правда, что кривда — одно и то же?