Он поднял глаза на кабину, где за штурвалом сидел человек, не видный снизу за жалюзи, закрепил вилы в держателе и поднялся по сходням на комбайн.
Вскоре на стерню ко мне спрыгнул сам Анатолий Федорович.
Мужчина лет сорока — сорока двух, с простым спокойным загорелым лицом, темными внимательными глазами. Неспешно подошел, мы познакомились и чуть приотстали от грохочущего, извергающего тучи пыли комбайна.
Ничего особенного в этом человеке я не заметил. Это мне тоже понравилось, и я подумал — наверно, по — настоящему значительные люди не приметны с виду.
Такими были мои первые впечатления.
Впрочем, я не совсем прав. До этого на меня произвела впечатление усадьба отделения. Красивое место, капитальные здания, большие тенистые деревья, цветник. Его поддерживают в хорошем состоянии учетчица Анна Петровна Кулинич в порядке физической разминки, когда устанет работать за столом, весовщик Анна Дмитриевна
Третьякова да и заведующая столовой, она же старший повар Валентина Андреевна Шнигаревская. В столовой, которой она заведует, кстати, просторной и неплохо оборудованной, питаются все — местные и прибывшие на помощь хлеборобам. При столовой огород — свежие овощи к столу.
Мы с Анатолием Федоровичем неотступно следовали за комбайном. Звеньевой то и дело поглядывал на свою машину, подбегал, что‑то там поправлял на ходу, подавал какие‑то знаки штурвальному, иногда нагибался, подбирал незахваченный колосок и кидал его на несжатую ниву.
Мой интерес к их почину пришелся ему по душе, и он старался как можно шире и глубже раскрыть его сугь. Приводил примеры, свидетельствующие о выгоде новой организации труда, рассказывал о ребятах.
Комбайн зарылся косилкой в землю. Остановился, сдал назад, штурвальный спрыгнул на землю, и вдвоем со звеньевым они стали выгребать из‑под шнека землю, освобождать от клубков соломы. Откуда‑то появились еще двое: один молодой, голый по пояс, с сильным мускулистым телом, другой пожилой, спокойный, с сединой на висках человек. Потом оказалось, что они из этого же звена
— Николай Пелюх и Лука Федорович Головко. Они сразу подключились помогать выгребать землю, освобождать косилку от комков соломы, и через считанные минуты машина снова заработала.
— Вот вам налицо преимущества звеньевой системы, — не преминул заметить Анатолий Федорович. — Так бы они шли каждый за своим комбайном, и байдуже. А тут прибежали. Потому что каждый взмах мотовила — это копейка в кармане. — Помолчал, подумал. — Но это мелочи: в землю зарылся. Просто земля сырая еще и стебель внизу влажный, приходится брать его пониже, иначе он мнется, а не срезается, и не всякий раз успеешь поднять косилку, когда заметишь бугорок. Вот она и зарывается. — Он мотнул головой, мол, нелегко это дается.
А со стороны смотреть — вроде плавно, как по маслу идет. Но потом я проехал с Анатолием Федоровичем в кабине от края до края загонки и видел, как эта «плавность» дается.
Часу в восьмом вечера привезли ужин. Анатолий Федорович пригласил меня поужинать с ними. Мы пошли к автобусу, остановившемуся в тени деревьев лесополосы. То, что я увидел, поразило меня так, что я забыл даже
сказать людям обычное «приятного аппетита». Кто стоя, кто сидя на корточках, а кто прямо на земле ели, держа в руках перед собой чашки с супом. Я такого еще не видел. Вернее, я видел и похуже, но в далекие времена и в другой обстановке. А в наше время и в самый ответственный момент уборки, когда работают по двадцать часов в сутки, в других колхозах, я знаю, как‑то ухитряются кормить людей за столами. Хоть на полчаса человек расслабится во время еды.
Ужин хороший: и вкусный, и обильный, и недорогой. Суп, на второе выбирай: печень, котлеты, сердце с гарниром. На десерт — крепкий чай. Порции хорошие, стоят копейки. Отлично! Вот только какие‑нибудь раскладные или раздвижные столы и стулья. Мелочь? Ложка дегтя в бочке меда. Поистине!
Поздно вечером мы прощались с парторгом Василием Николаевичем возле конторы отделения.
— Если захотите душ принять, здесь имеется, — заботливо сказал он. И я подумал — молодцом! У них даже душ имеется на отделении.
В этот день «обломался», как здесь говорят, комбайн Головко Анатолия. Возле него мы и задержались с Василием Николаевичем допоздна. Здесь во время ремонта я и рассказал ребятам, что жил когда‑то в Придорожной и знаю Владислава Бондаря.