— Это мы тут добываем в окопах. Хобби у нас такое, у пацанов. В этих местах были сильные бои — боеприпасов и всяких трофеев в земле навалом! Мины, снаряды, патроны… А это, — он поправляет на себе пояс и френч, — у одного фрица в вещмешке нашел. Немного не по размеру, а так ничего. А?.. — Он вытянулся по стойке «смирно», щелкнул каблуками (пятками), горделиво этак вздернул голову.
— Похоже. Очень похоже! — сказал я, а у самого нехорошо заныло под сердцем. В голове завихрились разные мысли: пацаны мародерничают в местах, где пролита священная кровь защитников Родины. Экая напасть на Отечество!..
Поглядывая на беспечных родителей, я никак не мог взять в толк, что их веселит в этом «явлении»? Максимка же, поощренный родительской благосклонностью, решил усилить впечатление, пригласил меня в свою комнату. Тут я еще больше удивился — это было не жилье пятнадцатилетнего мальчишки, а какой‑то оружейный арсенал: целая куча толовых шашек (они ими растапливали печь), похожих на бруски хозяйственного мыла, гранаты всех типов — РГД, лимонки, бочонки, «румынки» с длинными деревянными ручками и даже наши противотанковые. Мне это хорошо знакомо, потому что после освобождения Новороссийска этого «добра» в городе и окрест было навалом, мы забавлялись всем этим. На передовой в районе
цементных заводов. Да и возле дома. Бросали гранаты, стреляли из винтовок, взрывали мины и снаряды. Но самым любимым занятием было пускать с крутых склонов горы Лысой пустую железную бочку из‑под горючего с гранатой внутри. Гремит она, стремительно катится вниз. Взрыв, и куски бочки разлетаются высоко в небо…
Максимка садится на маленькую табуреточку, выставив мощные свои коленки и опершись на них локтями. Он рослый, угловатый, как бройлерный цыпленок. И явно гордится своим «хозяйством». И чего тут только нет! Автоматы без прикладов, безнадежно «поеденные» ржавчиной, винтовки наши и немецкие. Тоже погнившие, но старательно отдраенные шлифшкуркой. Штыки, тоже обработанные шлифшкуркой. Патроны россыпью и в лентах. На фанере просыхает порох, высыпанный из проржавевших патронов. Пулеметные диски и… Мины всех калибров — маленькие с чекушку и большие величиной с бутылку из‑под шампанского. Они висят взрывателями вниз, привязанные за стабилизаторы. В углу стоит штыковая лопата и кирка — орудия раскопок. Рядом какой-то прибор.
— Что эго? — спрашиваю.
— Миноискатель! — с готовностью и не без гордости говорит Максимка. — Самодельный. Любой металл берег. Даже золото… — Он переводит взгляд на подоконник. И тут я замечаю черепа. Невольно встаю со стула, подхожу. Четыре тщательно обработанных черепа с жутким оскалом смерти. Продырявленные в разных местах. Два черепа щербатые — с выбитыми или выломленными зубами. Тут же кучка этих самых зубов и отпилков От них. Я не сразу понял, что это такое. Максимка с готовностью пояснил:
— Это обгшленные под коронки зубы. Кто‑то ободрал их до меня. Вот туг их пять? У меня было бы около пяти граммов золота!..
Я невольно взглянул на него: в глазах алчный блеск.
— А вот ложка, — продолжал он экскурс по своим «экспонатам». — Серебряная! — И показывает мне какие‑то цифры на черенке. При этом часто, взволнованно дышит. Я чувствую его хищное возбуждение, мне хочется остудить его.
— Да кто же берет на фронт с собой серебряные ложки?
— А что?! Мужики вон золото находят — перстни,
кольца… На костяшках кисти, — он показывает на себе, где именно находят кольца. — А в черепах зубные коронки. Череп и кисть руки — самая клевая находка! Это что! — ; небрежно махнул он рукой на свое «добро», — вот у дядьки Антоняна, бульдозеристом в леспромхозе работает, бульдозером бывшие окопы роет, — у того сарай забит. — Максимка испытующе смотрит на меня — можно ли доверять? — Говорит, погоди, вот начнется война, — все это будет стоить кучу денег! У него уже, наверно, с килограмм золота! А вот это знаете сколько стоит? — Он тянется к книжной полке, где жиденько стоят книжки, достает одну и показывает между ст раниц латунную пластинку, продавленную по диаметру риской. — «Смертник» называется. По риске разламывается пополам. Видите, здесь буква и цифры — это шифр воинской части фрица. Когда солдат погибает, товарищ его или офицер обязан изъять у него эту пластинку и передать в сиецчасть. Там ее переломят по риске, одну половину отправят в воинскую часть, другую с аналогичной буквой и цифрой, кажется, но месту жительства солдата. С препроводительной. Мол, погиб там‑то. За эти бляшки скоро будут давать бешеные деньги в ФРГ. Представляете?! Ордена находят. А еще здесь в горах «Золотой чемодан». Из Керченского музея. Семьсот разных золотых и серебряных вещей. И монеты. Из раскопок на горе Митридат. Это целый клад! Вот бы найти. Говорят, партизаны здесь где‑то в горах закопали…