огня. Будто земля вся взорвалась. И голетели в нашу сторону огненные стрелы. То, оказывается, заработали «Катюши». Вой, грохот, дым, огонь впереди нас. Ад кромешный! Немцы назад. Снова мы спасены. Как будто кто‑то знал, что мы здесь, юнцы, погибаем. И тут команда отходить. Мы на мост, а там свалка, затор. Люди сыпятся в реку. Мы на каких‑то досках пустились вплавь. Нас относит течением. Николай потерялся. Переправились. Окопались. Взорвали мост. Нашелся Николай. А немец уже переправляется, и мы не можем ему помешать. Команда отходить на Горячий Ключ.
В Горячем Ключе ударило обломками дома — снаряд попал. Контузило. В санчасть не пошел — думаю, оклемаюсь так. Идем. Идут беженцы тысячными толпами с домашним скарбом. В горы. Ворчат люди на нас — защитнички! А следом немец на мотоцикла с и легких машинах. Напирает. Да еще в тыл десант забросил. Впечатление окружения. Там строчат, там строчат. Со всех сторон. И с воздуха клюют — самолеты над нами безвылазно. Вот где досада брала на наших — ни одного самолета! Чувство полной беззащитности и обреченности.
Из Горячего Ключа без остановки — на Нефтегорск. Оттуда на Шаумян. Под Шаумяном ранило. Видел с перевала, как бомбили Туапсе — рой стервятников, а внизу пылающий город. Сердце заболело!
При ранении боли не чувствовал. Сильный удар в плечо и тепло. Минут пятнадцать спустя — боль. Пальцы онемели. Передаю по цепи — ранен. Приказ командира — выйти из боя. Стал выходить, а сзади заградогряд. Встречают каждого, проверяют. И меня сцапали. «Почему выходишь?» «Ранен». О'мотрели, убедились. Отобрали оружие. Санитарка тут же обработала рану кое‑как, и на излечение в Хосту. Пока доехал — плечо разнесло! Во! Ну, думаю, — это тоже серьезно и надолго. Пуля попала в ключицу. Хорошо — трассирующая. Мне ее подарили после операции. Из Хосты сначала в Ереван, потом в Тбилиси в снайперскую школу.
Окончил отличником стрельбы. Попросился на фронт. Не пустили. Зачислили в штат школы. Обучил четыре выпуска снайперов. Потом добился‑таки отправки на фронт. Но в действующую так и не попал. В Котовске застрял. Советскую власть восстанавливали — борьба с «Черной кошкой», комендантская служба, охрана колхозов, железнодорожного движения. На дежурстве простыл. Заболел
тяжелой формой воспаления легких. Вдобавок сказалась контузия в Горячем Ключе. Стала отниматься нога…
Победу встретил в госпитале на излечении. Сонного схватили, стали качать.
По излечении комиссовали и демобилизовали инвалидом второй группы.
ЖЕНЩИНА НА ВОЙНЕ
Однополчане звали ее Соня. Хотя настоящее ее имя София.
София Александровна Дмитриева. А еще ее звали Цыганочка.
Почему Соня? — нчкто не знает. Наверно, потому, что легче произносится. А вот Цыганочка потому, что никто в дивизионной художес твенной самодеятэльности не умел так зажигательно танпевать цыганочку, как она.
Женщина на войн»! Это не в турпоходе. \ даже не на корабле, где присутствие женщины приносит раздор, беду. Не потому что она и в самом деле но; ите/ ь несчастья. Просто в долгом нудь ом плавании по морям и океанам мужчин начинает мучить голод по женщине. И каждый тайно или явно хочет иметь ее. А потому в команде вспыхивают соперничество, интриги, а иногда открытая схватка за обладание ею.
Не будем лукавить — война тоже долгое нудное занятие. К тому же жестокое. На войне каждый миг может стать последним в жизни любого. И вольный или невольный страх перед этим мигом заглушает голос воздержания и нравственности.
София Александровна прошла войну от первого до последнего дня. Дошла до Берлина. А День Победы застал ее в городе Кладно в Чехословакии. Она служила сначала санинструктором, а после тяжелого ранения — в агитотряде. Награждена медалью «За боевые заслуги» и дважды медалью «За отвагу», орденом Красной Звезды и Отечественной войны первой степени. Участвовала в боях при форсировании Северского Донца, а потом Днепра и Вислы. При этом «проявила себя в этих боях храброй и мужественной», — как пишут о ней однополчане. Три ранения. Два тяжелых. И осталась жива. Воспитала сына и трех