Бывает строгий конвой — сами греются, зекам не дают. Мол, хочешь согреться — работай. Нажимай. А работа на крепком морозе быстро изматывает. Потому что харч все же не по климату — слабый харч. И работа на сорокапятиградусном морозе быстро сжигает калории. К вечеру почти обморочное состояние. Человек устает гак, что засыпает на ходу. Но надо держаться в колонне, ибо шаг влево, шаг вправо — считается побегом. Стреляют без предупреждения…
К концу работы каждого сверлит одна — единственная мысль — скорее в зону. В барак, где молено упасть, полежать, согреться, отойти. А лучше всего захватить место возле буржуйки в клубе, если ты участник художественной самодеятельности.
Ради этой буржуйки Павел записался в хор самодеятельности. И пел там басовую партию. Неплохо пел! Руководил хором профессиональный музыкант Юлиан Мордвинов. Баянист, умница, душа — человек.
Дня за три перед концертом, которые устраивали для начальства и охраны лагеря, под предлогом генеральной репетиции Мордвинов добивался освобождения участников самодеятельности от работ в лесу. Это была маленькая хитрость, возможность увильнуть от работы на морозе. Три дня! Это лее фарт. По — зековски — блат. Поэтому от желающих участвовать в художественной самодеятельности не было отбоя. Но Юлиан не каждого брал. Особенно не жаловал блатных и уголовников. Благоволил к политическим, деловым и «фронтовикам».
Репертуар хора был довольно солидным: патриотические песни, русские народные и даже классика. «Ноченька» А. Рубинштейна.
Павел как‑то сразу определился, как только начали формировать художественную самодеятельность. Ходить в хор, «драть глотку», как это называлось в зоне, все же лучше, чем резаться в карты на нарах под горбушку хлеба. К тому же занятия в хоре отвлекали от мыслей о жратве — самая распространенная «хворь» в лагере. Если не считать неусыпную агрессивность блатных и уголовников. У этих постоянный промысел — загружать «работой» шестерок и «кроликов» — людей безвольных, потерявших себя.
К Павлу тоже подступались, и не раз. Но его научили, как поступать, если «наедет» блатной. Наука простая: бей по рогам, не раздумывая. Он так и сделал.
Как‑то ночью проснулся от жгучей боли в ногах: ему меж пальцев вставили клочок бумага и подожгли. «Велосипед» называется. Когда прижжет, человек начинает дрыгать ногой.
Павел краем глаза заметил хмыря, нырнувшего под нары. Сел на нарах, притаился и, когда тот высунулся посмотреть на «велосипед», двинул его в лоб ногой так, что тот улетел через проход между нарами и головой врезался в стойку. Дружки потом его отхаживали. Павел думал, что придуг квитаться, но не пришли.
Кроме участия в самодеятельности, Павел приспособился еще писать лозунги. «Сталин — светоч коммунизма». Или: «Надо помнить, товарищи, что за каждым «делом» стоит живой человек». И. Сталин». Павел тщательно выписывал слово «светоч», удивляясь про себя изобретательности подхалимов. Это ж надо придумать такое слово! Но… Светоч — так светоч. Лишь бы на мороз не юняли. Он не спеша выводил буквы, потом замедленно развешивал лозунги, всячески затягивая время работы в клубе. Начальство смотрело на это сквозь пальцы. А что им оставалось делать? — заказы на лозунги посыпались из соседних лагерей. А потом и со всего Тайшетлага. Павел охотно и помногу работал. Часто до поздней ночи. По особому распоряжению начальника лагеря. Его фамилия замелькала в поле зрения начальства. И завклубом к нему «потеплел». А Мордвинов — руководитель самодеятельности сиял глазами при встрече.
В общем, Павлу жилось не так уж плохо, хотя и мучительно. Мучила одна и та же мысль — за что? Слабым утешением была некая неосознанная вина — все‑таки был в плену…
Он думал об этом пригревшись у буржуйки. И ге слышал, как подошел Мордвинов.
— Тебя присмотрели педерасты, — сказал он вполголоса. — Будь начеку. Бей по рогам, не раздумывая
На следующий день по лагерю прокатился слух: из Москвы пришла бумага, согласно которой лагеря в составе Тайшетлага должны отрядить этап на Колыму, h i золотые прииски.
Зеки засуетились. Бывалые толковали, что прииски на Колыме — это верная смерть. А дорога туда — сущий ад. И закипел подспудный процесс: одни вдруг заболели чахоткой, некоторые стали рубить себе пальцы на руках, а то и целиком кисти. Глотать что попало и загибаться от боли в желудке. Кое‑кто имел свя. чч на воле. Посредством этих связей старались избавиться от «чести» попасть в этап на Колыму. Наиболее подлые продавались начальству с потрохами, становились суками