— Мария! Я Мичигана нашла! Канай сюда!..
Фигура в брюках заторопилась по сходням, на время
исчезла в подвижной лохматой толпе зеков, и вдруг очутилась возле них. Вошла в круг, расстегивая на себе кожаную куртку, сверля глазами Мичигана.
Бандурша оказалась недурна собой — удлиненное лицо, припухлые, накрашенные ярко губы. Длинные ресницы и жгуче — черные брови дугой. Во взбитых коротких волосах пробивается седина. А в глазах что‑то волчье. Они и цвета были неопределенного: серовато — зеленовато — коричневатые. Под кожаной курткой — красная шерстяная кофта. Под носом редкие черные усики. На бороде слева — большая темная родинка с длинной, словно удилище, волосинкой.
Из бокового кармана она вынула пистолет. Поигрывая
им, победно оглядела всех внимательно. Остановила взгляд на Мичигане. Тот демонстративно сел на пол, скрестил под собой ноги.
— Ты чего? — резким голосом спросила она его.
— Ничего. А што?
— Скользит, падло! — взвыла истошно растрепанная баба.
Машка повелительно кивнула головой, и дюжина подонков набросилась на Мичигана. Он резко поднялся на ноги, и наседавшие на него разлетелись в разные стороны. Машка подняла пистолет и равнодушно выстрелила в Мичигана. Тот рухнул мешком. Машка махнула дулом пистолета.
— За борт его! Акулам.
— Сука! — выметнулся в круг и разодрал на себе рубашку смуглый мужик с безумно блестящими глазами. — За что Мичигана?..
Он не успел договорить — Машка выстрелила в него.
— И всякого, кто пикнет… — обвела она взглядом ошарашенную толпу зеков. — Ну!.. Кто еще?
От нее шарахнулись.
— Вот этого еще, — указала патлатая баба на Павла. — Подсадная утка. С Мичиганом заодно. Тот мазу за него держал…
Машка повела головой в сторону Павла. Его мигом скрутили. Поволокли к сходням. Машка со «свитой» шла следом. За ними увязалась было толпа зевак. Машка резко обернулась, выстрелила в потолок:
— Всем оставаться здесь! Пока. Чтоб не путались под ногами, — она поискала глазами в толпе. — Ты, — указала дулом пистолета на рыжего, — ты и вот ты…
Она отобрала человек десять.
— За мной. Остальным сидеть, ждать. Погуляем еще.
Толпа разбрелась по трюму.
Связанного Павла подняли на палубу. Там человек тридцать зеков, одетых разномастно, вооруженных винтовками и автоматами, охраняли связанных, разбросанных по палубе в носовой части конвой и команду парохода. Среди них уже не было ни Артема, ни бритоголового. На капитанском мостике, у штурвала стоял человек в форме, видно, капитан, возле него зек с автоматом.
Машка окинула палубу хозяйским взглядом — все гак. Павла пихнули к связанным. Но Машка вдруг распорядилась:
— Этого ко мне.
В каюте капитана, где теперь царила она, Машка уселась в кожаное кресло, закинула ноху на ногу, закурила «Казбек», спросила неожиданно участливо:
— За что чалишься?
— Побывал в плену у немцев. Еще о Сталине брякнул.
— В плен‑то как попал?
— Раненый после десанта в Южной Озерейке.
— Знаю. Слышала. Там немало мужиков погорело. Немцам служил?
— Нет.
— С Мичиганом какие дела?
— Никаких.
Машка пыхнула папиросой. Подумала.
— Ну а про Сталина что брякнул?
— Да так… На призывном сорвалось с языка…
— Ладно, — она глянула через плечо на мужика в фуфайке с номером на рукаве. — Туда его.
Уже выходя из каюты, где допрашивала его Машка, Павел заметил в углу человека в форме в чине старшего лейтенанта. Узнал — начальник конвоя! Ужаснулся про себя: «А этот чего здесь при мундире?» Он не знал, что молодой старший лейтенант был пособником Машки. Что они захватили корабль и намылились в Америку.
Когда его потащили на корму, он сначала думал, что мужики ошиблись — всех собирают на носу.
На корме веселая толчея Хохот, истерический визг, потрясение кулаками. Один рвал на себе рубашку, исходя диким воплем и брызжа пенной слюной: «В кровь их мать! Ваньки долбаные! Стр — р-р — роители коммунизма! Рубить на куски и акулам!..»
— Зачем рубить? Живьем!..
— Пусти — и-и — и!!! — вопил задохлик в длинном белом кашне, занося над головой топор с широким блестящим лезвием, которым кок на камбузе разрубал говяжьи кости. — Дай я ему сначала руки — ноги отрублю!
— Не руки — ноги, а яйца надо отрезать, — раздался властный голос Машки. Толпа разъяренных зеков смолкла, расступилась. В образовавшийся круг она вступила, подбоченясь одной рукой. Выставив вперед ногу, обтянутую узкой штаниной.
— Ну что, мерзавчик? — обратилась она к Павлу. — Брезгуешь нашими бабами? Хочешь акулу натянуть? — она сделала вульгарное движение руками и бедрами. —