Июль 1995 г.
ВОДОЛАЗ ЭПРОНАа
К 300–ЛЕТИЮ РОССИЙСКОГО ФЛОТА
Памяти отца, Семена Петровича Ротова
Середина сентября 1941 года выдалась погожей на Черноморье. В Новороссийске пригревало солнышко по-летнему. Я остро запомнил эту ласковую осень сорок первого. По изматывающим бомбежкам. В один из этих прекрасных дней черной годины я — тогда десятилетний мальчишка — поторапливался с портфельчиком из школы домой: успеть до налета. Мы жили на окраине города у горы Черепашки. Довольно далеко от школы, и я каждый раз боялся быть застигнутым бомбежкой в пути.
Уже перешел мостик через ручей на дне балки — это примерно полдороги — из балки выбрался на шоссейную дорогу… Оставалось каких‑нибудь полкилометра. Я то и дело подбегаю и с опаской поглядываю на Черепашку. На ней зенитная батарея. У нас у всех уже выработалась привычка сторожить начало налета цо движению зениток на Черепашке: как только задвигались стволы орудий и нацелились в небо — значит фашист на подлете. Беги домой, прячься в бомбоубежище.
Только я подумал об этом, как зенитки поднялись. Поводили туда — сюда стволами и… шарахнули с оглушительным треском. Я припустил: может успею‑таки домой! Бегу и поглядываю в небо. А там завис, кажется, недвижно, серебристый крестик самолета. Вокруг него уже с глухим пуканьем возникают облачка разрывов, похожие на коробочки хлопчатника. А через время слышится характерное шуршание летящих на землю осколков от зенитных снарядов. На пыльной дороге впереди меня «вспыхивают» от них султанчики пыли. Это опасно! И я падаю под ближайший забор, как учили в школе. Из‑под забора тоскливо поглядываю в сторону дома. Метров триста еще. Всею триста! А кажется непреодолимо далеко. И тут слышу мощный взрыв. И еще несколько глухих взрывов. Ну, думаю, посыпались бомбы. Земля подо мной крупно вздрагивает. Неведомая сила сорвала меня с места и кинула вперед. Лавируя между пыльными султанчиками, кинулся во всю прыть. Не помню, как влетел в калитку и сиганул в бомбоубежище.
На следующий день по городу поползли слухи, что давеча сбили немецкий самолет. Якобы он упал в горах с грузом бомб и взорвался… От экипажа нашли только несколько лоскутов одежды и кусочек пальца с крашеным ногтем. (То ли летчиком была женщина, то ли летчик прилетел с любовницей).
Так мне запомнился тот «налет». А вот что произошло на самом деле. Пишет тогдашний командующий Новороссийской военно — морской базой, вице — адмирал Георгий Никитович Холостяков: «Условились, что разоружение второй мины они начнут в 16 часов…» «В шестнадцать с минутами поступил доклад о том, что Богачек и Лишневский приступили к работе. Малов находится неподалеку в окопчике на связи. Немного погодя дежурный доложил: над городом немецкий самолет — разведчик. Я вышел на балкон. Самолет трудно было различить невооруженным глазом. Кое — где постреливали зенитки, хотя это было бесполезно — на такой высоте цель не достать.
И вдруг справа, там, где Суджукская коса, беззвучно — звук долетел потом — взметнулся столб дыма. Черный, со светлой грибовидной шапкой…» «В том, что взорвалась разоружаемая мина, не было никаких сомнений. Пока мчались к Суджукской косе, я передумал всякое. Приготовился к худшему — не застану никого из минеров в живых. И страшно обрадовался, увидев капитан — лейтенанта Малова. Он лежал на снине около телефонного окопчика, прикрыв рукой глаза. На изорванном комбинезоне виднелась кровь…»
Подбежав, я отвел его руку от лица, и Малов зашевелился, начал осторожно себя ощупывать. Раненый и оглушенный, выброшенный взрывной волной из окопчика, он, должно быть, не мог поверить, что уцелел.
— А где Богачек и Лишневский?..
Вопрос был бессмысленным, но я ожидал чего угодно, только не того, что люди исчезнут бесследно. Два челове
ка словно испарились вместе с миной. Осталась лишь большая воронка в песке. Когда по Суджукской косе прошел затем, обследуя каждый квадратный метр ее поверхности караульный взвод, удалось обнаружить лишь два обрывка ткани с приставшим к ним лоскутком кожи… Ничего больше не нашли».
Эти строчки из книги Г. Н. Холостякова «Вечный огонь» я прочитал пятьдесят четыре года спустя. И все ожило в памяти. И оказалось, что к этим событиям был причастен напрямую мой отец. Водолаз Новороссийского ЭПРОНа {ЭПРОН — экспедиция подводных работ особого назначения} Ротов Семен Петрович.
Уже в первые дни войны немцы обладали страшным оружием на море — минами магнитного и замедленного действия. Сначала они испробовали их в Севастополе, а после и в Новороссийске. Надо было парализовать работу важнейшего, после Севастополя, стратегического порта.