Я присутствовал на переаттестации врачей — психиатров, претендующих на высшую категорию. Я не могу судить о степени знания ими своего предмета, я не специалист, но человечность у этих людей высочайшей степени — могу засвидетельствовать. И поразила меня строгая, почти суровая требовательность коллег, экзаменующих претендентов, проходящих четыре ступени, прежде чем предстать перед высшей аттестационной комиссией. Солидность самого аттестационного дела и даже оформление — твердые корочки, золотое тиснение. А как же! — речь идет о совершенствовании специалиста тончайшего дела, каким является охрана душевного здоровья человека. Нет в природе более сложной, более тонкой, загадочной и романтичной системы у человека, чем его душа!
Когда задумаешься над этим, то по — другому видится и «странный» на первый взгляд, поступок Виктора Григорьевича, уступившего депутатский мандат. Тем более, когда мои впечатления от увиденного и услышанного здесь стали наполняться конкретикой, как теперь говорят.
А первые впечатления, признаться откровенно, — удручающие. Теснота, убогие условия, старенькие, а кое — где и ветхие строения, устаревшее оборудование, перенаселенность больничных палат и масса других разных неудобств для исполнения профессионального долга врачей и медсестер; круглосуточные бдения дежурных специалистов возле больных, финансовые затруднения, смехотвор-, но низкая зарплата, особенно у младшего медицинского персонала. И пр. и пр. Но при всем при этом — чистота в палатах, удивительная ухоженность больных и, что более всего поражает, — атмосфера сплоченности, профессиональной солидарности, благожелательности и феноменальной преданности делу. Сострадания к больным. И они как-то понимают доброе к себе отношение Это видно по их глазам — они почти влюбленно смотрят на своих докторов и сестричек. Верят им. Верят в свое обязательное излечение. Статистика в этом смысле солидная — пять с половиной тысяч в год из лечебницы выходят оздоровленными, а то и вовсе здоровыми. 60–65 процентов из них
способны вновь трудиться на производстве. А одна больная, молоденькая девушка питает надежду выйти замуж и иметь ребенка. А только что поступивший больной страстно желает избавиться от алкогольной зависимости, потому что заневестилась дочь, и как же она скажет своему избраннику, что отец у нее алкоголик?..
Интересно Виктор Григорьевич разговаривает с больными. Он не сюсюкает с ними, не дает пустых обещаний. И девушке, которая озабочена будущим своим материнством, он говорит на полном серьезе:
— Чтобы ответить на твой вопрос, надо провести полное обследование. Потом я тебе скажу, можешь ты иметь душевно здоровых детей, или нет.
И та понимает его. Радуется:
— Вот бы можно было!
Я потом говорю Виктору Григорьевичу:
— А если обследование покажет, что нельзя?
— Так и скажем ей — нельзя.
— А это не травмирует снова ее психику?
— Нет. Потому что мы умеем сказать.
Они умеют сказать!
С этого момента я стал внимательно прислушиваться, как он говорит с больными. И вообще с людьми.
В общении с людьми, в том числе и с больными (особенно с больными!), важную роль играет внешность человека. Умение располагать к себе собеседника. В этом смысле не помешает вернуться к самым первым впечатлениям о Викторе Григорьевиче. Впервые мы встретились с ним, как я уже говорил, на юбилее поэта Ивана Вараввы. Так получилось, что мы сидели в одном ряду и рядом. Три Виктора — я, Виктор Трофимович Иваненко, писатель, и Виктор Григорьевич. Я с краю, они справа от меня. При всяком взгляде в их сторону я непроизвольно отмечал про себя, как он, Виктор Григорьевич, возвышается глыбой над Виктором Иваненко. Какой крупный человек! — мельком думал я. Уже тогда, видно, потянулась к нему некая ниточка симпатии. Я за версту чую хорошего человека. Крупный человек! И не только комплекцией, но и делами. У меня даже вырывается иногда — человечище! Он держит на своих широких плечах такую громаду архисложных дел, что я называю его мысленно не Косенко, а Атлантов. Коренастый, косая сажень в плечах, овальное лицо с умными добрыми глазами, моторная речь и совершенно молниеносная реакция. Природная или благоприобретен
ная в ежедневном вихре дел, я не знаю. Но всякий раз, думая об этом, я вспоминаю слова великого нашего соотечественника Михаила Ломоносова: «…что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать».
Он женат. Жена — Светлана Михайловна — работает тут же, в диспансерном отделении. Двое детей. Взрослый сын Виталий, офицер. И дочь Юлия, школьница. О всех своих он говорит с особым теплом, но без захваливания.