Мы прошли с Виктором Григорьевичем по всем этажам нового корпуса. Там действительно кипит работа. Поражает размах, основательность и продуманность строительства — уже сейчас видно, что это будет клиника, отвечающая лучшим мировым стандартам. И снова, и снова я возвращаюсь к мысли, сколько же надо было затратить сил, энергии, чтобы пробить такую стройку в те времена, а в нынешние — удержать ее в действии. Строители стараются изо всех сил. Тоже, видно, понимают — надо! Каждый день «на свежем воздухе» проводятся корректировочные планерки с участием руководителей подрядчика и заказчика. А то и заместителей главы краевой администрации. Надо! И в этом чувствуется сострадательный дух российский. Подсознательное ее покаяние за немилосердный прессинг цивилизации. Развиваясь, общество увеличивает риск каждого стать жертвой несчастного случая, политических и экономических неурядиц. Самые незащищенные категории людей — это наши дети и больные. В том числе душевно.
«Как‑то» понимают это наши руководители, строители; отлично понимают это медики и в их числе неутомимый Виктор Григорьевич.
Кроме конкретной заботы о конкретном больном, в нем кипят еще и масштабные идеи государственного человека. После десятичасового, а то и двенадцатичасового рабочего дня в водовороте клинических забот он зще и «пописывает вечерами» «на медицинские темы», — как он выразился. Я знаю. И удивляюсь, уже в который раз,
его энергии. Амплитуда его интересов не знает границ. Днем он часами возится с «поступающими». Наиболее тяжелыми, диагностически сложными. Каждого надо расспросить, «расколоть» — в смысле докопаться до истины, почему у него появились симптомы заболевания? Ибо если он не докопается до первопричины, то и диагноз поставит неправильно. А неправильный диагноз влечет за собой неправильное лечение, а неправильное лечение… И так далее. Нельзя ошибиться.
На одном из приемов больной, угинаясь от стыда и невероятной душевной подавленности, говорит о том, что пытался изнасиловать собственного годовалого ребенка. Тут же сидит его мать. Бедная, задыхается от волнения и переживания за сына. Виктор Григорьевич понимает их «трудности», успокаивает и ведет расспрос дальше. В конце концов выясняется, что когда она еще «ходила» им, на работе что‑то там тяжелое упало на нее. Потом он, уже взрослым, попал в аварию на мотоцикле, сильно ударился головой, потерял сознание. И вот с тех пор…
Вот и думаешь после этого жуткого разговора, кто виноват? Человек? Или обстоятельства нашей дичающей жизни? Однозначного ответа на этот вопрос нет. А потому ясно одно — человек нуждается в помощи. И упаси Бог нас каждого от такого несчастья.
Таким или примерно такими вопросами приходится заниматься днем на работе. А вечерами…
Вот «Открытое письмо» Президенту СССР М. С. Горбачеву, отправленное еще 13.08.91 г. и повторно 22.10.91 г. И намеревается подновить его и отправить Б. Н. Ельцину. В письме есть такое предложение: «Лиц, выдвинутых кандидатами в народные депутаты, отнести к перечню профессий, подлежащих обязательному психолого — психиатрическому освидетельствованию».
В самом деле, психолого — психиатрическому освидетельствованию подлежат призывники, работники разных специальных служб и даже водители транспортных средств. А вот правители государства, депутаты парламента такому освидетельствованию не подлежат. Вопрос: может, поэтому наша страна почти не выходит из «штопора»? Это же надо дойти до такого — армия борется с незаконными вооруженными формированиями в Чечне, а «правозащитник» Сергей Ковалев сидит в бункере Дудаева и кричит на весь мир о нарушении прав этого эмоционально несдержанного человека, ввергшего свой народ в кровавую
бойню. И находятся деятели от «Выброса» России, которые выдвигают этого Ковалева на Нобелевскую премию. И мы еще удивляемся, что у нас дела никак не идут на лад.
А ларчик ведь просто открывается: правитель должен быть здоровым человеком.
«Кубанские новости» 1.07.95 г.
СЕРЕБРЯНЫМ КРЫЛОМ НАЧЕРТАННАЯ ЖИЗНЬ
(о Константине Коккинаки)
Говорят, от судьбы не уйдешь. Она, как родная мать, проведет по жизни и пристроит в тот единственный, данный тебе от века и на века уголок.
И надо же случиться такому: в юности я мечтал стать летчиком. Но время, в котором мне выпало родиться и расти, — голод 33–го, война 41–го, — не одарило меня здоровьем. Именно поэтому, по состоянию здоровья, я не прошел ни в летное училище, ни потом в мореходное. Кончилось тем, что я определился на курсы бухгалтеров и стал писать стихи о небе и летчиках. Постепенно от стихов перешел к прозе. И вот уже в качестве писателя вдруг встретился с мечтой юности. Пути Господни неисповедимы!