— Рад, что ты в порядке, Роджерс, — мягко говорит Сэм, и Стив улыбается, отключаясь.
*
Неделей позже Наташа отвозит его домой, ведь даже несмотря на супергеройское лечение, живот болит как сука, и ему нельзя сильно напрягаться до тех пор, пока он не получит разрешение от врачей. Всю дорогу к Башне Старка они слушают «Florence & The Machine». Наташа подпевает.
— Он на вашем этаже, — говорит она, когда они выходят из машины. — Тебе надо бы разобраться.
— Да уж, — Стив замирает у сканера сетчатки глаз.
— Добро пожаловать, Капитан Роджерс, — приветствует Джарвис. — Рад видеть вас в добром здравии.
— Спасибо, Джарвис, — откликается он, шагая в лифт. Он пытается успокоиться, тревога подрагивает в горле. Почти всё, что случилось после удара скорпиона-пришельца, вспоминается очень размыто, но он отчётливо помнит, как поцеловал лучшего друга.
Стив едва не заламывает руки, как мама. Боже мой.
Двери лифта расходятся, и первое, что замечает Стив, – кольцо пулевых отверстий в стене гостиной. Второе, что видит, – Баки, сидит за кухонным столом, как всегда.
Мельком оглядывает Стива, но выражение лица не меняется.
Стив неуклюже указывает на пулевые дыры:
— Ну… кажется, это Старк подразумевал под ущербом.
— Частично, — отзывается Баки, но не продолжает.
Стив замер в неловкости, совершенно не зная, что со всем этим делать.
Наконец Баки поднимает глаза, и Стив потрясённо сознаёт: тот просто в бешенстве.
— Если ты ещё раз сделаешь что-то подобное, — тихо, убийственно ровно произносит Баки, — я уйду. Ты меня больше не увидишь.
Желудок Стива превращается в лёд.
— Что?
Баки по-прежнему сверлит его взглядом:
— Лучше бы я ушёл и вообще не возвращался, чем смотреть, как ты умираешь за меня. Ты хоть понимаешь это?
— Баки, я…
— Нет, — его лицо меняется на миг, старый страх затопляет глаза, — нет, Стив. Если, пока я рядом, ты будешь лезть за меня под пули, и не думать о себе, я ухожу. Я… я не могу так жить, понимаешь? Я не могу.
Стив молчит долгое мгновение. А потом говорит:
— Прости меня, Бак. Не стану ничего обещать.
— Почему? — требует Баки, и голос его совсем юный, и горький, и ломаный.
— Я должен защищать тебя.
Баки смеётся, невесело, резко:
— Нет, не должен.
— Должен.
— Господи, Стив, ты не…
— Должен! — обрывает Стив громче, чем собирался, и Баки захлопывает рот. — Должен, Баки, и не потому, что я Капитан Америка, и не потому, что ты не справишься сам – я знаю, ты справишься – просто… это же чистый эгоизм, неужели не видно? Я чёртов эгоист по отношению к тебе, и всегда был.
Баки нахмуривается:
— О чём ты?
Стив судорожно вдыхает, запускает пятерню в волосы:
— Ты самый дорогой для меня человек, все наши жизни, — подняв взгляд, всматривается в его ошеломлённое лицо. — Господи, Бак, ты должен понять. Это ты. Это всегда был ты, и всегда будешь ты.
— Но… ты любил Пэгги Картер, — хрипло говорит Баки. — И Нат сказала, ты ходил на свидание с Кэрри из отдела разработок.
— И поцеловал тебя, — продолжает Стив; по правде, он в ужасе, но отступать не в его правилах. — Думал, что умру, и решился. Всего один раз.
Баки, похоже, потерял дар речи.
Стив вздыхает:
— Да, я мог взять в жёны Пэгги. Но всё, что я видел в ней, я видел и в тебе, — он замолкает, сводит брови. — И кстати, для сведенья, Кэрри из разработок я не слишком понравился.
— Ты это серьёзно… — произносит Баки.
Стив кивает.
— Я всё ещё адски на тебя зол, — уведомляет он.
Стив снова кивает и шагает чуть ближе, в груди мерцает надежда. Он опускается на колени меж разведённых ног Баки, точно как тогда, в тёмной спальне несколько месяцев назад. Баки следит за ним огромными глазами.
— Ты ведь знаешь, — повторяет Стив мягко, — ты знаешь, как сильно.
Секунда тишины и…
— О Господи, — выдыхает Баки, — Господи, Стив, иди сюда, — и он склоняется вниз, а Стив тянется вверх, обхватывая лицо Баки ладонями.
Баки вцепляется ему в рубашку, жмётся к нему, и на мгновение они так замирают, держась друг за друга, дыша одним воздухом, но Баки подталкивает нос Стива своим, и Стив поднимает лицо и прижимается ртом к его рту, крепко и целенаправленно.
Баки сдавленно стонет ему в рот, пальцами сминая рубашку, и отвечает немедленно; его губы касаются губ упоительно хорошо, и кажется, ему не достаёт практики – ещё бы, им обоим не достаёт – но Баки издаёт тихие, мягкие звуки, целует жёстко, почти отчаянно, и хватает воздух, когда Стив прикусывает ему нижнюю губу. Стив проскальзывает языком ему в рот, слизывая его тепло, и никак не уложит в голове: он целует Баки, целует Баки – и он улыбается в поцелуй, и Баки урчит, отвечая улыбкой. Он получает столько же, сколько и отдаёт, зарывается пальцами Стиву в волосы, обхватывает рукой подбородок и ведёт металлическим пальцем вдоль челюсти, пока Стив не открывается ему ещё больше.
Спустя несколько лихорадочных минут Стив отстраняется, задыхаясь.
— Нет, нет, хей, — мурлычет Баки, не открывая глаз, его щёки пылают, — вернись и поцелуй меня, Стиви, я ждал слишком долго…
— Господи, Баки, — Стив почти смеётся, не может удержать смех, и снова вскидывается и целует его, ещё и ещё, быстрыми, лёгкими поцелуями, большим пальцем гладит Баки скулу. А потом останавливается, наконец осознавая слова.
— Погоди, — переспрашивает Стив, — как долго?
— Как долго что? — рассеянно вторит Баки; он весь сияет, губы алые и зацелованные, глаза горят той самой теплотой, с которой он всю жизнь глядел на Стива и… вот чёрт!..
— Как долго ты ждал?
Баки отводит глаза:
— Да неважно, забудь об этом.
— Нет, скажи, — внезапно Стиву нужно знать ответ. Он прижимается ближе, одной рукой обхватывая его бедро, другой обнимая за шею.
— Стив…
— Бак…
— Да не знаю! — выпаливает Баки отчаянно, и не смотрит в глаза, и Стив тут же жалеет, что настаивал. — Господи, я даже… всегда, ладно? С тех пор, как мы были детьми, мне тогда ещё и девчонки не нравились. Я даже не знал, что это значит, просто знал, что… — он обрывается, прикусив губу.
— Прости меня, — тихо просит Стив. — Прости, что не понимал так долго, — ждёт, пока Баки снова обернётся к нему, и продолжает с печальной улыбкой: — Даже мой лучший друг считает меня сложным на подъём в таких делах.
Баки посмеивается:
— Ты никогда не умел разговаривать с девушками.
— И всё ещё не умею. Наверно поэтому Кэрри из разработки сказала, что я оставил её равнодушной.
— Кэрри из разработки не распознала бы чудо, даже танцуй оно голым у неё в гостиной.
— Ты прав, — со всей серьёзностью соглашается Стив. — Пожалуй, стоило так и поступить.
Баки фыркает, совсем непристойно, и Стиву приходится поцеловать его за это. Они проводят так ещё пару минут, неторопливо целуя, изучая друг друга, и теперь Баки отрывается первым, вжимается лбом ему в лоб.
— Уверен, точно? — спрашивает он.
— Да, — отвечает Стив, — я весь твой, Бак.
Баки улыбается широко и чарующе, морщинки собираются у глаз.
— Господи, Роджерс, я этого не заслуживаю. И я уже твой, всегда был.
Стив нахмуривается:
— Во мне нет ничего, что бы ты не заслуживал.