– Оля, сиди здесь и приходи в себя. Сейчас я позвоню Жоре.
– Полечка, это не я, я никого не трогала! – воскликнула Ольга.
Господи, что за чушь она говорит! Кто бы сомневался, что это не она. Да Ольга и муху не убьет, не то что человека. И каждый умный человек это поймет. Что я и объяснила Ольге, стараясь быть как можно более доходчивой. Та снова принялась реветь, но мне же совершенно некогда успокаивать ее. И я поступила просто: налила Ольге в стакан коньяку, благо, он был. Храню бутылочку в баре на всякий случай, например, для непредвиденных гостей. Как говорит сестренка, лучшее средство, чтобы подлечить ауру. Ауру она подлечивает слишком часто, от этой вредной привычки даже мне не удается ее отучить.
Сама я в этот момент пожалела, что не пью – и не потому, что принципиальная особа. Просто у меня жестокая аллергия на спиртное. И приятный момент процесса перетекает у меня в жуткую сыпь, лицо опухает и тому подобное. Хотя об этом знает лишь узкий круг близких мне людей – остальные уверены, что мои трезвеннические устремления – дело строгих принципов и убеждений. В данный момент я с трудом сдержалась, чтобы не нарушить эти самые «принципы и убеждения». К несчастью, в аптечке не было «Кларитина», и мне пришлось ограничиться не вполне трезвой физиономией Ольги.
Ольге лекарство помогло, и я смогла со спокойной совестью отправиться к телефону. Жора Овсянников, к счастью, оказался на службе.
– У меня в квартире труп, – резко выпалила я, решительно отметая Жорины восторги по поводу моего звонка.
С ним у нас особая история – Жора когда-то имел счастье называться моим мужем. Но счастья этого он не оценил. Будучи еще счастливой супругой, я вернулась домой не вовремя и застала Жору в достаточно интимный, неприятный мне момент. С тех пор сделала логичный вывод – все мужчины, включая и моего бывшего, отличаются повышенной коммуникабельностью, говоря проще, кобели они все. Но это умозаключение вовсе не мешало мне обращаться к Жоре за помощью в наших с Ольгой многочисленных расследованиях и таких вот щекотливых ситуациях, как в этот раз. Жорочка содействовал мне с удовольствием, надеясь, что его исполнительность поможет мне оценить его и вернуть в свою жизнь на законных правах. И теперь, столкнувшись с трупом в собственной квартире, я позвонила именно ему. Благо, должность его способствовала помощи – Овсянников старший следователь УВД нашего Тарасова.
– Я сейчас приеду, – заявил Жора, и я положила трубку.
Потом подошла и осторожно осмотрела тело. На самоубийство это не походит никаким боком – где вы видели человека, который стреляет себе в лоб, потом прячет куда-либо пистолет и мирно ложится в коридоре совершенно чужой квартиры? И я уже подумала, что не смогу оказаться не при чем – в конце концов, в мою квартиру он вошел из-за внезапно проснувшейся глупости и жалостливости Полины Андреевны, о чем теперь я искренне жалела.
И, чтобы не беспокоить лишний раз милицию в лице экс-супруга, я осмотрела тело. Разумеется, осторожно, ни к чему не прикасаясь. Едва я дошла до внутреннего кармана его пиджака, как из комнаты раздался истошный вопль. Я рванула туда. Ольга рыдала. Напоив ее валерианкой, я вернулась к трупу. Обыскивать его дальше я не стала – времени до приезда Жоры оставалось в обрез. У Костика, судя по всему, ничего не было.
Зато что-то торчало из-под края ковра. Я осторожно отодвинула его уголок, и там оказалась какая-то бумажка, точнее, обрывок фотографии. Примерно половина снимка форматом десять на пятнадцать. Какое-то здание, частный дом. На обратной стороне фотографии был написан ряд цифр: 784605. Интересно, откуда эта штука? Наверное, лопух Костик выронил из кармана, когда блокнот доставал – он же копошился в прихожей. А, может быть, Костя и хотел меня остановить, сообразив, что забыл эту самую фотографию? Значит, она достаточно важна?
Только как же Костя проник в мою квартиру? Он что, взломщик-любитель? Дверь вроде бы не повреждена, на первый взгляд.
Я нащупала в кармане куртки ключи и вздохнула с облегчением. Ключи на месте. Но спокойнее от этого почему-то не стало. Ведь труп от этого не исчезнет! Я вышла на лестничную площадку и придирчиво осмотрела замок. Вокруг него на двери было несколько царапин. Что же получается? Да ни черта не получается!
Вернувшись в квартиру, я снова повертела фотоснимок в руках. Цифры... Я понятия не имела, что эти цифры могут значить, и пока не было времени обдумать это. В дверь позвонили с такой настойчивостью, как могут только сотрудники милиции. Да еще моя Ольга в самый неподходящий момент. Спрятав фотографию в шкаф между книг, я открыла. Конечно, я не собиралась тормозить следствие – обычно я довольно законопослушна. Не всегда, конечно, о чем говорить. Но... Я сразу поняла, что просто не смогу оставить это без внимания. С ума сойти, в моей квартире убивают людей! Мне это очень надо... Ну просто жить не смогу без трупов! Так что Жора, у которого возможностей гораздо больше, в этом случае справится без обрывка фотографии.
Овсянников вошел один, оставив экспертов за порогом, и сразу обнял меня, прошептав:
– Что случилось?
– Не время для телячьих нежностей, – резковато заметила я. В поддержке совершенно не нуждаюсь. И я кивнула на труп. Да Георгий и сам заметил распластанное тело на полу в моем коридоре.
– Жора, этого человека зовут Константин, – сказала я.
Георгий удивленно взглянул на меня:
– Полинушка, и откуда же ты это знаешь? Он что, твой знакомый?
– Можно сказать и так, – осторожно заметила я. – Но может быть, ты сначала позовешь своих специалистов, пусть осмотрят. Тогда и поговорим.
И я ретировалась в комнату, где на диване приходила в себя Ольга. С первого взгляда я заметила, насколько убыло в бутылке коньяку. Испаряется с ужасающей быстротой! Ну да ладно. Зато сестренка оправилась от шока и смотрит теперь более-менее осмысленно.
Пока в моей квартире работали эксперты, производя различные замеры и осмотры, Жора решил побеседовать со мной. Он заглянул в комнату и сказал:
– Поля, пойдем на кухню.
Я возражать не стала – и мы сели в кухне, вооружившись горячим чаем. Правда, я предпочитаю кофе, который Жора решительно не переносит. А мне необходимо наладить с ним контакт – так просто это дело оставить невозможно. Поэтому и угостила я Овсянникова чаем.
– Откуда ты знаешь этого человека? – спросил у меня Жора, глядя глуповато-телячьим взглядом.
– Он сегодня был у меня, звонил по телефону и пил чай, – заметила я. – Так что его отпечатки могут быть во многих местах. У мальчишки были проблемы, теперь я вижу, что серьезные. И он мерз на улице. А я предложила ему согреться.
– Полина! Ты с ума сошла! Приводить в дом совершенно незнакомого человека – да как ты могла! – разразился Жора непривычно пылкой тирадой. Он обычно даже не пытался кричать на меня – знает, как я реагирую на нотации. Но теперь его, видимо, прорвало. – Ладно, Оля, – она как ребенок. Но ты... Я думал, у тебя есть рассудок!
– Иди к черту, Овсянников! – буркнув, я потерла переносицу – что-то голова разболелась. – Неужели я могла оставить беспомощного парнишку замерзать на улице? Между прочим, он сидел на морозе в пятнадцать градусов в том, в чем лежит сейчас.
Стоп, закопошилась в моей голове смутная мысль, значит, никуда Костик не уезжал. Кому он там звонил? Лене какой-то? Либо она не успела приехать за ним, либо напротив... То есть одна подозреваемая, кажется, имеется. Только как же найти эту Лену? Но об этом я еще успею подумать.
– Да ты понимаешь, что все подозрения падут на вас с Ольгой? – спросил Овсянников. Решил меня, наверное, припугнуть.