В классической «Истории России с древнейших времен» Сергея Михайловича Соловьева, созданной в середине XIX века, приведено свидетельство Хронографа, где заведение опричнины царем Иваном Грозным объяснялось «злым советом» Василия Михайловича Захарьина-Юрьева, Алексея Даниловича Басманова «и иных таких же»: «…учиниша опричнину, разделение земли и градов, а сам царь живяше на Петровке, и хождаше и ездяше в черном платье, и все с ним, и бысть туга и ненависть на царя в миру, и кровопролитие и казни учинились многие»[13]. В записи Хронографа — одного из современных событиям исторических памятников — перечислены имена новых главных любимцев царя со времен опричнины. Впрочем, и они не избежали судьбы царских советников 1550-х годов. Служба в опричнине Захарьиных-Юрьевых-Романовых и их родственников дорого им стоила. Не пережил опричные времена и боярин Алексей Данилович Басманов, происходивший из древнего рода Плещеевых. Хотя более знаменитым оказалось имя его сына Федора Басманова, прямо названного князем Андреем Курбским «любовником» царя. Можно повторить вслед за С. Б. Веселовским: «При всем нежелании касаться частной жизни исторических деятелей, приходится упомянуть, что иностранные писатели и Курбский определенно говорят, что Федор предавался с царем „содомскому блудотворению“ и этим делал себе карьеру»[14]. Венцом этой карьеры «воеводы для посылок» и «кравчего» Алексея Даниловича Басманова стало командование всеми опричными полками в 1569 году, но уже в следующем году он был обвинен в измене по новгородскому делу. Князь Андрей Курбский рассказывал о страшной казни Басмановых, когда сын должен был прежде собственной казни убить отца. Правда, этому противоречат известия источников. В память Федора Басманова царь пожаловал большой вклад в Троице-Сергиев монастырь. Согласно рассказам самих Басмановых-Плещеевых, Алексея Даниловича и Федора Басмановых не стало «в опале» на Белоозере[15].
Близким к царю Ивану Грозному человеком, но не «ближним», стал Малюта Скуратов, чье полное имя — Григорий Лукьянович Бельский. Малюта происходил из рода звенигородских землевладельцев, а потом вяземских детей боярских Бельских (их не стоит путать с более известными в истории князьями Бельскими). Историкам мало что остается сказать о такой «дружбе». Малюта не «риторствовал», как Курбский; не стремился к влиянию на бояр (если принять обвинение царя), как Адашев, а, не размышляя, действовал, как ему указывал Грозный. Может быть, даже в чем-то предугадывая желания своего повелителя, избавляя его от необходимости оформлять смертные приговоры царским ослушникам и всем, кто стоял на пути Ивана Грозного, какими-либо указами. Именно Малюта виновен в смерти опального митрополита Филиппа в Твери. Царский слуга со своими опричниками казнил и пускал имущество врагов на поток и разграбление, «отделывал» (убивал) целыми сотнями людей во время опричного Новгородского похода. После этого легко поверить, что все делалось по одному мановению царя. Впоследствии Иван Грозный искал оправдания своих дел, составлял ради покаяния синодики опальных, делал щедрые вклады по убиенным в опричнину (отсюда мы точно и знаем о делах Малюты Скуратова). Царский палач тоже заботился «о душе». Известны вклады Малюты Скуратова в Иосифо-Волоколамский монастырь, где он и был погребен на почетном месте после гибели в боях на «немецком» фронте в 1573 году.
Царская привязанность к Малюте никуда не исчезала до самого конца жизни царя. Вклады Ивана Грозного «на помин души» Малюты Скуратова даже превышали размеры пожертвований по самым близким царским родственникам, включая дочерей, брата и двух жен[16]. В последние годы царствования Ивана IV о любимом слуге напоминали молодые придворные — зять Малюты Скуратова, кравчий «особого двора» боярин Борис Федорович Годунов, а также племянник главного опричника, думный дворянин и царский оружничий Богдан Яковлевич Бельский. По словам англичанина Джерома Горсея, Грозный считал Бориса Годунова «третьим сыном» (после двух его настоящих сыновей — старшего Ивана и младшего Федора), а Богдан Бельский наряду с Годуновым был «главным любимцем» царя[17]. К ним можно добавить еще опытного дипломата и советника царя Афанасия Федоровича Нагого. О его близости к царю достаточно говорит последний брак царя Ивана Грозного с племянницей Афанасия Нагого — царицей Марией, матерью царевича Дмитрия[18]. Рассказывали, что и в самый день смерти 18 марта 1584 года царь играл со своими «ближними людьми» в шахматы во дворце. И царская рука никак не могла поставить на доску фигуру короля…
13
14
15
16
См.:
17