Его товарищ поднял вверх дрожащие руки.
Хватай парня и вытаскивай из машины, - велел ему бандит.
Тот поспешил выполнить приказ.
Тащи его вон в те кусты, - скомандовал Штруп.
Он тоже вылез из машины и обернулся к Сёме.
Пошли, - сказал он коротко. - Мы теперь повязаны кровью и всё должны делать вместе.
Они двинулись за мужчиной, который тащил своего товарища. Тот был ещё жив, поматывал головой, стонал и силился открыть глаза.
Когда вошли в заросли, Гена выстрелил. Но не в мужчину, а в Сёму. Тот, падая, оглянулся на него. На лице напарника читалась ненависть. Гена подумал, что если бы он сейчас его не прикончил, то Сёма прикончил бы его. Может, немного позже, но прикончил.
Сёма рухнул и остался лежать, хрипло, со свистом, дыша.
Мужчина вдруг взвизгнул и, нелепо размахивая руками, бросился бежать. Гена выстрелил ему вслед. Тот упал.
Убийца выдержал паузу. Огляделся, вслушался в звуки ясного летнего утра. Вовсю свиристели кузнечики, где-то в небе пели птицы. Не торопясь он подошёл к мужчине, так и не успевшему убежать, и выстрелил ему в голову. Затем вернулся к кустарникам и следующим выстрелом прикончил его товарища.
Сёма был ещё жив и дёргался в агонии. Он силился что-то сказать, но вместо слов с губ слетала кровавая пена.
Штруп поставил ногу ему на голову и надавил.
Вот так бывает в жизни, дружбан, - сказал он с лёгкой усмешкой. - Тут слишком много бабла, поэтому ты должен загнуться.
Штруп ткнул ствол ему в висок и нажал на крючок. Пистолет сухо щёлкнул. Кончились патроны.
О кей, придётся по-другому, - убийца достал из кармана небольшой нож со сложенным лезвием...
Через пару минут он сидел в машине и катил по дороге, соображая, где он находится. Он обещал Антонине Петровне приехать после завтрака, и намерен был исполнить своё обещание.
В багажнике лежали три кейса, полные долларов и золота. Утро разгоралось, обещая перейти в отличный денёк.
При виде Олега связанный бандит радостно загудел сквозь кляп. Беляев избавил его от скотча.
Ну что, в порядке? Сейчас повезёшь меня обратно в Москву.
Развязанный Витёк ещё какое-то время лежал на сиденье, шевеля руками и ногами.
Всё тело затекло... Думал - если не придёшь, абзац мне, так тут и останусь...
Беляев усмехнулся.
Сказал - приду, значит, приду.
Витёк уселся на сиденье, оглядел своего спутника.
А на тебе новый прикид! Фирменные джинсы, майка... Откуда вещички?
Картавый подарил.
Тот воззрился на него.
Нет, без балды?
Без балды. Мы с ним поговорили, он меня чаем напоил. С пряниками... Ладно, хватит трындеть, давай езжай! Или мне, может, за руль сесть?
Нет, чего уж там, - Витёк включил зажигание.
Беляев смотрел на проплывающие за окнами деревья, поля, столбы, встречные машины и вспоминал события минувшей ночи. Вспоминал главным образом свою драку с блондином. Он воскрешал в памяти все её детали и мысленно скрежетал зубами, понимая, что тот ушёл от него лишь чудом. Блондин был у него в руках - как тогда, на даче Сопилы. Олег мог вогнать в него пулю, ткнуть ножом. Но опять не сошлось, опять всё пошло не так.
"Скользкий, гад, - думал Олег. - Удрал... И Картавый с ним..."
Похоже, поиски блондина придётся начинать с нуля. Если только... Да, есть одна зацепка, ниточка, очень тоненькая, почти паутинка... Но, если очень повезёт...
У тебя есть ручка или карандаш? - спросил он у Витька. - Надо кое-чего записать.
Бандит засмеялся.
Нет, такого не держим... А впрочем, погоди...
Он раскрыл бардачок и пошарил в нём. В дальнем углу бардачка нашёлся тюбик губной помады.
Одна пьяная проститутка оставила.
Сойдёт, - сказал Беляев.
Глава 17
Приехав в лагерь, Штруп первым делом перенёс кейсы в свою комнату. Потом принял душ и выспался. Вечером он немного побоксировал с парнями в спортзале, а перед ужином заглянул на корты. Здесь его сразу окружила толпа молоденьких девушек, требовавшая, чтобы он включился в игру. Гена сыграл сет в паре с Сусанной Кричевской против Ирочки Новосильцевой и Маши Дёминой.
Через четверть часа после начала игры у кортов собралась добрая половина женского населения лагеря. Анна Петровна с улыбкой наблюдала за Геной из окна, отодвинув занавеску. Даже сидевшие на террасе пожилые дамы, давно вышедшие из бальзаковского возраста, прервали свои бесконечные разговоры и тоже устремили взгляды на теннисную площадку.
Гена был всецело поглощён бегавшей перед ним Ирочкой, хотя старался не показывать этого. Он воображал её без платья и замирал от сладостного возбуждения. Как, однако же, хорошо сложен этот персик! Он давал себе слово завтра же подступиться вплотную к девочке и добиться от неё согласия. Собственно, ради этого он и вернулся сюда.