А вот КПСС — идти в народ уже боялась.
Партия фактически срослась с государством, идеология — то, чем и должна заниматься партия — провалена полностью. Никто сегодня на Политбюро не задался одной простой мыслью — а почему речь Ельцина сразу бросились перепечатывать самиздатчики? Почему начали с таким... смакованием обсуждать сказанное?
Не задались, потому что из этого проистекал один простой вывод: партии и тому, что она говорит — уже никто не верит. А значит — партия нуждается в коренном обновлении. В том числе и Политбюро.
— Что дальше? — задали вопрос с заднего сидения
— Вы верите в то, что сказали?
...
— Да.
Теперь — паузу взял Алиев
— В Свердловске, в конце шестидесятых, вы своей властью остановили жилищную очередь и приказали никому не выделять квартир, пока не будут снесены и расселены бараки. Это верно?
— Да, так было, Гейдар Алиевич — ответил Ельцин с заднего сидения
— Почему? Вы понимали, что за это вас могут даже снять с поста.
— Понимал.
— Но все же сделали...
— Я сам жил в таком бараке — сказал Ельцин — точнее... семья жила. Было очень трудно. И когда меня выдвинули на пост... секретаря Свердловского обкома, я понял, что я могу сделать... для области и людей.
— Вам известно, сколько в СССР ветхого и аварийного жилья?
...
— Тридцать миллионов квадратных метров. Это не считая служебного жилья. Это не считая общежитского и коммунального фонда. Примерно половина от ежегодно вводимого в строй.
...
— Готовы заняться этой проблемой?
— В качестве кого, Гейдар Алиевич — после некоторого молчания спросил Ельцин
— При Госстрое — будет создан специальный комитет. Цель — к девяностому году полностью ликвидировать бараки, к девяносто второму коммунальные квартиры, к двухтысячному, довести обеспеченность советского человека жильем до уровня капиталистических государств и выше. Минимум тридцать — а лучше сорок метров на человека. Разгрузить общежития от семей, предоставив им квартиры. Создать современный фонд служебного жилья на предприятиях.
...
— Подчиняться будете министру, но в крайних случаях будете выходить на Предсовмина. И на меня. Итак?
— Согласен — сказал Ельцин — что теперь остается...
— С таким настроем дело не начинают — сухо сказал Алиев
— Извините, Гейдар Алиевич.
— Извинения тут ни к чему, Борис Николаевич. У вас получается хорошо критиковать... и так же хорошо получается давать ход новому делу. Как говорили раньше... критикуешь — предлагай, предлагаешь — делай, делаешь — отвечай.
Алиев не сказал, что слова эти — якобы принадлежали И.В. Сталину. По крайней мере приписывались ему.
— Согласен.
— Уверены?
— Да.
Теперь голос Ельцина звучал тверже. Уралец как — никак.
— Вас снимут с поста председателя Московского обкома. Воспримите это спокойно, покайтесь за свои ошибки, не пытайтесь ничего и никому доказать. После чего — ждите нового назначения. Вам позвонят от Баталина.
— Понял.
— И прекратите пить. Это не к лицу коммунисту.
С этими словами — Алиев вышел из машины.
Уже наверху, в одном из кабинетов здания на Старой площади он подумал, что Ельцин все-таки... немного не то. Есть в нем что-то такое... надрывное, что ли. Нет спокойной и осознанной уверенности в самом себе — а это важно для политика.
С другой стороны — он ничем особо и не рискует. Справится Ельцин с программой — значит, можно дальше двигать. Нет...
Значит, нет.
Громыко же — после заседания Политбюро привычно остался у Соломенцева. С некоторых пор — он так часто оставался, с ним была папка, которую он постоянно носил с собой.
В папке были документы, которые предусмотрительный Громыко собрал через кое-каких людей. Все таки долгое пребывание на вершине власти — а он начинал еще при Сталине — сказывалось, связи и обязанные ему люди были везде. К тому же — как и везде в СССР замы копали под начальников и не прочь были предоставить компромат.
— Это по Армении, Михаил Сергеевич
Генеральный секретарь проглядел папку, мрачнея.
— Это... достоверные данные?
— Да. Люди которые мне их предоставили — заслуживают доверия.