Пять ослов — были тяжело нагружены. Шли медленно.
У одного из валунов — размером с небольшой грузовик — Аариф увидел человека, которого он ждал. Он был арабом — но не из Йемена и из Омана — из Сирии. Когда Аариф учился в школе — этот араб был там политическим комиссаром.
Он помахал рукой условленным жестом — и Аариф сделал то же самое. Потом они приблизились друг к другу.
— Салам.
— Салам Рафик.
— Все хорошо?
— Да, очень хорошо.
Ни один из них — еще ни разу не упомянул Аллаха, что было нетипично.
— Оставаться на месте — скомандовал Аариф своим товарищам и направился за валун.
За валуном — сидел человек. Он сидел на корточках, что для араба было дико, держа руки у лица с тем, чтобы меньше испарялось воды при дыхании. Он не был похож на советского. Аареф знал, как выглядят советские, потому что те вели занятия в Ленинской школе. Этот — был низенький, с узкими глазами и потемневшей от загара кожей. Скорее он был похож на китайца — Аареф знал и то, как выглядят китайцы, потому что маоисты были активны по обе стороны баб-эль-мандебского пролива.
Рядом с ним стояла винтовка. На вкус Аарефа — уродливая, чем-то похожая на ту, которая была у него в руках и на автомат Калашникова одновременно. Горцы — в качестве охотничьих и снайперских использовали обычно Ли-Энфильды, которые англичане выдавали просто так жителям лояльных племен по количеству взрослых мужчин. А эта винтовка, судя по магазину, была полуавтоматической. Редкость для снайперских винтовок.
— Салам.
— Салам, рафик.
— Кто ты? — недоверчиво спросил Аариф
— Я посланник. Пришло время продолжить борьбу.
Чтобы обозначить себя — человек употребил слово «расуль» святое для любого правоверного мусульманина. Мухаммад расуль Аллах — часть шахады, символа веры.
— Борьбу? Мы вели борьбу много лет.
— А ты думал, что справедливость дастся тебе легко? Пророк Мухаммед вел борьбу всю свою жизнь.
— Что ты знаешь о Пророке? — недоверчиво спросил Аареф — ты безбожник, кяфир.
— Ла илляха илла ллаху Мухммад расуль Аллах — сказал незнакомец с узкими глазами — поверь, моя вера искренняя.
— Если так, то как ты можешь быть коммунистом?
— Вера в Аллаха и вера в справедливость одно и то же. Разве Аллах не хотел справедливости для всех верующих, и разве Пророк Мухаммад не воевал за справедливость?
— Пророк Мухаммад воевал за ислам.
— Да, но ислам есть справедливость. Я понял это слишком поздно.
— Кто ты?
— Я из далекой страны, которая называется Афгани, Афганистан. Сначала я сражался с русскими ради Аллаха. Потом я понял, что то, что у русских называется коммунизм — у нас называется Шариат Аллаха. Надо установить справедливость. Вот этим...
Аареф взял винтовку, передернул затвор — как на АК, с которым он был хорошо знаком. Винтовка обозвалась глухим лязгом.
— Установить справедливость...
Где-то вдалеке — хлестко щелкнуло, будто разорвался до предела напряженный канат — и Аареф упал на землю как мешок, обливаясь кровью.
— Стреляют!
Азиат — не показываясь из-за камня, выхватил из кармана уже снаряженный магазин к СВД и снарядил винтовку. Кто-то из караванщиков — открыл огонь по горам — и ему тут же ответили другие.
— За камень!
Еще один выстрел — прошел неизвестно куда. Араб юркнул за камень, но снайпер даже не пытался его выцелить.
— Аллаху Акбар!
Загремел Калашников — его глухой звук нельзя было спутать с гулкими хлопками ФАЛа. Очередь — прервалась внезапно, еще один щелок — и стрелок полетел на землю.
Испуганный осел — ревя, бросился бежать в сторону границы. Азиат — уже зарядил винтовку, но не спешил действовать.
— Он справа! Справа!
Азиат закрыл глаза... все это уже было. Афганистан... горы, стреляющие с километрового расстояния духи. Надо сосредоточиться.