Выбрать главу

— Нет, — отказался Никоненко, — не хочу. Так что сыщик?

— Ничего. — Степан пожал плечами. — Вон его доклад, на полу валяется. Могу вам дать почитать. Никаких данных, что Леонида Гаврилина кто-то нанял. Он в этих краях объявился лет пять назад, переехал из Узбекистана. Купил дом в Сафоново и живет тем, что зарабатывает на ферме. Говорят, что работает неплохо, старательный. Электрик он там, что ли… Семьи нет. Исправно ходит в церковь, хотя с местным батюшкой расходится во взглядах на православную веру. Денег у него как не было, так и нет, по крайней мере по данным нашего детектива.

— Мы думаем, что это кто-то, из конкурентов, — уточнил Белов и закурил сигарету из какой-то невиданной пачки. — Но подтвердить ничего не удалось.

— Понятно, — сказал Никоненко. — Что вчера происходило на стройке? Вы когда уехали, Павел Андреевич?

— Я вчера не приезжал. — Степан отвернулся от окна и посмотрел на капитана. — У нас несколько объектов по всей Москве. Этот самый крупный, конечно, но я бываю здесь не каждый день. Вчера я проторчал в мэрии, объяснялся там с одним начальником по поводу нашего же объекта на Профсоюзной. Потом забрал сына из школы, это уже, наверное, в полвосьмого. Потом был дома.

— Никуда не выходили и не выезжали?

— Куда я могу выехать, когда у меня ребенок маленький! — сказал Степанов с непонятной для Никоненко досадой. — Он один дома никогда не остается. Вон с Черным, с Черновым то есть, по телефону лаялся часа полтора, наверное…

— Когда это было?

— Да около одиннадцати, что ли. Да, Черный? Потом бумажки всякие писал, все в ту же мэрию, потом спал. Утром Чернов позвонил, когда мы в школу собирались. Я Ивана отвез и прямо сюда приехал.

Как провели вечер и ночь Степановы замы, Никоненко уже знал. У всех троих вечер прошел примерно одинаково — с работы поехали по домам. Чернов еще заезжал в магазин, а Белов недолго играл в бильярд в каком-то модном клубе.

Да и не похоже, что кто-то из них просто так, забавы ради взял да и столкнул в котлован разнорабочего Муркина.

Солнце неистово светило в окна, грело темный свитер капитана Никоненко. В широком луче неспешно танцевали пылинки, и бронзовое чудище, со всех сторон охваченное солнцем, казалось не таким уж чудищем. Пахло кофе, диковинными сигаретами, смесью разных одеколонов и — немножко — вчерашним дождем из приоткрытого окна. Мерно гудел компьютер, на экране крутились разноцветные спирали, и капитан Никоненко силился понять, что не так в окружающем его мире.

Понять никак не удавалось, и он даже рассердился немного.

— А с прорабом можно переговорить?

— Ну конечно. Его будка, — Степанов так и сказал — «будка», — следующая за нашей. С ним, конечно, прямой резон разговаривать, потому что он про рабочих больше знает, чем мы все трое, вместе взятые…

Телефон зазвонил так неожиданно и резко, что замы одинаково вздрогнули и посмотрели в изумлении. Степан в два огромных шага пересек вагончик, так что задрожали стекла и бронзовое чудище поползло с бумаг.

— Да!.

— Могу я поговорить со Степановым Павлом Андреевичем?

Голос совсем незнакомый.

— Я Степанов Павел Андреевич, но разговаривать мне некогда. А вы кто?

Замы переглянулись. Никоненко положил ногу на ногу.

— Вам все-таки придется со мной поговорить, — сказал голос настойчиво, — меня зовут Инга Арнольдовна, я учительница Ивана. В вашем офисе мне сказали, что я могу застать вас здесь, и дали этот номер.

— Козлы, — пробормотал Степан.

— Что вы сказали? — опешила Инга Арнольдовна. — Алло!

— Ничего я не сказал. — Степан зажал трубку ладонью и неизвестно зачем объяснил аудитории: — Это из школы. Наверное, Иван опять…

— Алло, вы слушаете меня?

— Ау меня есть выбор? — спросил Степан подозрительно мягко. — Уважаемая, я не могу сейчас разговаривать. У меня люди.

— Вам придется разговаривать, — отрезала Инга Арнольдовна, — если вы не хотите, чтобы ваш мальчик по моему представлению был отчислен из школы.

— Послушайте, — сказал Степан и повернулся вместе с креслом спиной к слушателям, — я плачу за его обучение бешеные деньги. Я буду обсуждать с вами вопросы его воспитания, когда сочту нужным. Сейчас я это делать не могу. Вам понятно?

— Павел Андреевич, вы всегда не можете обсуждать вопросы его воспитания. Последний раз вас видели в школе первого сентября минувшего года. Я навела справки. Если вы не в состоянии отвечать за своего сына, дайте мне телефон матери, я позвоню ей.