Степан ненавидел ее и не мог отказаться, когда ей приходила фантазия позвать его в постель.
— У Ивана в школе какие-то проблемы, — выдавил Степан неизвестно зачем.
— Господи, да у них всегда сплошные проблемы, — очевидно, она имела в виду детей, — и чем дальше, тем больше. Смотри, Степка, он через год-другой начнет девчонок водить, вот тогда, ты попляшешь! Будешь график устанавливать, когда ты трахаешься, а когда он, как в кино, где этот… как его…ну толстый такой… ну еще они вдвоем… Ширвиндт, вот кто!
Почему-то Степану была отвратительна мысль о том, что Иван будет приводить домой каких-то там девчонок. Леночка была большая мастерица вызывать в людях отвратительные чувства.
— Слушай, а чего ты его не отдашь в интернат? — спросила Леночка неожиданно. — Так сейчас все делают, с ними давно уже никто не валандается так, как ты. — Очевидно, она снова имела в виду детей. — Или тебе заняться нечем? Если нечем, то приезжай ко мне, Степочка, миленький…
— Я переведу тебе денег, — пообещал Степан с ненавистью. — Все, Лен. Пока.
— Нет, не пока! — засмеялась Леночка. — Хочешь, я найду ему интернат? Я как раз вчера встретилась с одной девчонкой, которая содержит элитный интернат. Она замужем за Маратиком. Помнишь Маратика?
Степан не помнил никакого Маратика.
— И ему проще будет. Он должен к самостоятельной жизни привыкать!
— Лен, не будет никакого Маратика и интернатика! Надо тебе, сама туда устройся. Ты бы лучше в школу к нему заехала. У них праздник намечается через неделю. А?
— Ой, ну зачем я поеду, — заканючила Леночка, которой совершенно не улыбалось проторчать полдня в какой-то никому не нужной школе, — что мне там делать? С толстожопыми мамашами языком чесать?! Это совсем не в моем духе, ты же знаешь! Только время проводить, а у меня его совсем нет…
— На Ивана бы посмотрела…
— Степ, ну что мне на него смотреть! Только нервировать. И вообще… что ты пристал?!
Еще она виртуозно умела как-то так повернуть любой разговор, что Степан оказывался виноватым.
— Ну что? Договорились? Ты сегодня заедешь?
Степан молчал.
— Ну неужели твоя нянька не может лишних два часа побыть с ним? — спросила Леночка. Почти никогда она не называла Ивана по имени. — А я уже вино купила и из ванны целый день не вылезаю… Я же все отлично знаю, какие Степочка запахи любит, какие трусики… Приезжай, дорогой!..
— У тебя что, на сегодняшний вечер нет партнера для спаривания? — спросил Степан грубо, но Леночка нисколько не обиделась.
— Но ты же мой самый старый, мой самый постоянный партнер, Степа! Приезжай, я жду! — И прежде чем она положила трубку, Степан услышал ее удовлетворенный смешок, из которого явствовало, что у нее нет никаких сомнений в том, что он уже в полной боевой готовности и от нетерпения и предвкушения встречи вовсю бьет копытом.
Ему очень хотелось что-нибудь швырнуть или разбить, и поэтому он с преувеличенной осторожностью пристроил на край стола трубку мобильного телефона. Если он ее сейчас кинет в стену, придется ехать за новым, а у него нет на это времени. У него труп в котловане, и Ивана отчисляют из школы.
В дверь осторожно поскреблись.
— Можно?
Зашла Саша с подносом в руках. На подносе вкусно дымился чай и горкой лежали какие-то аппетитные бутерброды.
Конечно, она слышала, как он спрашивал Леночку про спаривание…
— Я сама заварила, — объяснила Саша свое появление. — Зина… плохо себя чувствует.
— Зина в курином обмороке пребывает, — просунув в дверь длинный нос, уточнил Чернов. Все ясно. Они слышали разговор и теперь пытались его утешать. Дураки. — Она в куриный обморок погрузилась сразу после отъезда Эркюля Пуаро. И до сих пор в нем.
— Саш, — сказал Степан холодно, — ты уже полчаса назад должна была в Москву уехать. Что происходит? Или я уже не начальник?
— Мне нужно было позвонить, — объяснила Саша туманно. — Кроме того, ты же чай просил.
— Чай ты мне уже дала! — рявкнул Степан. — Хватит дурака валять! Давайте уже немного поработаем.
Проводив глазами Сашу, выскочившую из кабинета так, как будто она решила поставить рекорд в беге с препятствиями, Чернов проговорил тихо:
— Зря ты так, Степан. Не только Зина не в себе, она тоже. Не видишь, что ли?
— И я не в себе! А ты что, в себе?! Где Белов?
— Уехал на Профсоюзную, — ответил Чернов холодно. — А я сейчас на склад поеду.
— Валяй!
Чернов с грустью посмотрел на Степана. Глядя в окно, за которым жизнерадостно сиял апрель, Степан сопел и шумно прихлебывал из кружки чай.