Дабы скорее развеять кошмар, Лавкин, забыв об опасностях электричества, пнул арку обутой в меховой тапочек ногой. Затем попытался завалить неуместный памятник на бок, но ничего не вышло. Арка напоминала скалистый уступ — такой же твердый и необоримый. В дело пошли вилки, ножи, отвертки, гаечные и разводные ключи.
Лавкин в ярости собирался треснуть по арке молотком. Но случился неожиданный конфуз… Из портала, прямо под занесенный инструмент, шагнул незнакомец. Еще немного — и получил бы прямо по лбу. Отряхивая пыльный плащ, пришелец деловито осматривался.
Петр Ильич так опешил от этого явления черт-его-знает-кого народу, что долгое время не мог выдавить ни слова. А когда пришел в себя, гость уже направлялся вглубь квартиры.
— Куда?! — метнулся за ним Лавкин, ощущая праведный хозяйский гнев. — Ты кто, ваще, такой?!
Но в прихожей никого не оказалось. Незнакомец таинственным образом дематериализовался, чем привел Петра Ильича в состояние глубокой растерянности.
На деревянных ногах, прямой, как шпала, он проследовал в комнату и рухнул в кресло, размышляя о том, что где-то в его мозгу, прежде таком здоровом, должно быть, пролегла глубокая трещина.
Следом за первым визитом последовали другие. Пришельцы вели себя вызывающе нагло. Хозяина квартиры игнорировали напрочь — то ли не слышали его возмущенные крики, то ли просто не обращали на него внимания. Но топали, словно каменные гости — и днем, и ночью. Их было немного — двое-трое ежедневно. Они приходили и уходили из квартиры Петра Ильича поздними пассажирами подземки, направляясь через пустынный вестибюль, мимо бабушки-Лавкина, сидящего в железной будке.
Чаще других туда-сюда шастал один — невысокого роста в кожаной куртке странного покроя и сапогах выше колен. Ноздри крупного горбатого носа раздувались, словно этот тип все время принюхивался. На поясе у него болтался длинный опасный кинжал.
«С таким ножичком в милицию загребут за милую душу», — думал Лавкин. Милицию он уважал и боялся — по молодости лет заимел кое-какой опыт, едва не угодив в колонию за кражу бутылки с портвейном. Из-за этого скорбного биографического факта он сразу и решительно отмел всякое желание обратиться в компетентные органы.
«Еще решат, будто это я устроил этакое безобразие», — размышлял Петр Ильич, — и привлекут за содержание притона. Или какую другую статью пришьют. С них станется».
Было и другое соображение. Петр Ильич не без оснований опасался, что расскажи он кому-нибудь о том, что у него в квартире появилась сияющая арка, откуда то и дело лезут странные незнакомцы, и его сразу передадут в руки специальным докторам — любителям одеть совершенно нормального человека в смирительную рубашку. В желтый дом Петр Ильич очень не хотел. Он желал и дальше жить в своей типовой однокомнатной квартире, чинить краны и устанавливать вентили. Лавкин работал сантехником на участке Стрешнево-Товарное. И иного существования для себя не чаял.
Между тем, «этакое безобразие» продолжалось. Негодование Петра Ильича со временем сменилось крайним раздражением. Пару раз, впав в состояние, близкое к истерике, он пытался даже задержать незваных гостей.
Кинулся лохматому и тощему замухрышке наперерез:
— Не пущу!
Но тот на крик не отреагировал, а решительно прошагал сквозь Петра Ильича. Лавкин ощутил слабый толчок в грудь, обернулся и с удивлением понял, что визитер уже у него за спиной.
Тут Петру Ильичу стало очень страшно. Если гости способны на такие фокусы, значит они не совсем люди. Точнее — совсем не люди. А может, он стал жертвой банды гипнотизеров? Значит, все же, придется обратиться в милицию? А вдруг милиция сочтет, что он один из них? Из темного будущего выплыли заголовки газет: «Арестован Петр Ильич Лавкин — бандит-гипнотизер». Какая статья предусмотрена за гипнотизерство?
Напуганный мрачной перспективой, некоторое время Петр Ильич ничего не предпринимал, ограничиваясь набором грязных ругательств в адрес визитеров. Потом терпение его иссякло, и он попытался схватить очередного гостя за плечо, но пальцы поймали лишь густой воздух. Визитер с неудовольствием потрогал то место, где только что была рука Петра Ильича, сверкнул кроваво глазами, и пошел дальше — к выходу из квартиры. За плечом растянулся дымный след, какой оставляет церковное кадило.
Хозяин проклятой квартиры понял, что имеет дело с потусторонними силами. К этому времени у него уже начал формироваться план избавления от кошмара.
— И что вы предлагаете мне сделать с порталом? — поинтересовался колдун, найденный Петром Ильичем по газете бесплатных объявлений. Вид у чародея был совсем дряхлый. Про таких говорят — на ладан дышит. А вот глаза светились, как у молодого.
— Как вы сказали? — поинтересовался Лавкин.
— Что с порталом делать, говорю?!
— Ага, так значит это — портал?
— Что же еще, — колдун коснулся арки подагрическими пальцами. — Действующий.
— Уберите, — попросил Петр Ильич.
— Совсем?
— Да. К чертям собачьим. Они же только и делают, что туда-сюда шастают. Вконец достали, черти.
— Черти?! — насторожился колдун.
— Да кто их разберет. С виду, как люди. Но сволочи, каких мало! На меня — ноль внимания. Как будто… — Лавкин замялся и добавил невпопад: — Я не лучший мастер в Стрешнево. Стали бы меня держать.
— Дорого обойдется, — предупредил колдун с интонацией опытного лавочника.
— Сколько?
— Недешево.
— Конкретнее…
— Очень недешево.
— Не томи, дедуля! — потребовал Лавкин ядовито — тоном человека, доведенного до белого каления и потому способного на все.
— Тысячу долларов. И не центом меньше! — объявил колдун.
Петр Ильич вытаращил глаза.
— Тыща?! За раз?
— Не зараз, а американских долларов. И на меньшее не согласен. Тут же филигранная работа. Кое-какие компоненты для зелий придется прикупить. А они нынче недешевы.
— Черт с тобой, — решился Петр Ильич, — только я хочу быть уверен, что избавлюсь от этой штуки.
— Что это ты, сынок, все время чертыхаешься?! — сварливо заметил колдун. — Гляди, явится к тебе настоящий черт, тогда поздно будет. Денежки вперед…
Чародей оказался настоящим. Помог. Правда, портал схлопнулся с таким грохотом и канонадой, что недавно отремонтированная кухонька превратилась в руины. С черного потолка свисали остатки расколотой люстры, мятый холодильник лежал на боку, на обгорелый линолеум медленно опускались крупные хлопья пепла, а из раскуроченной мойки фонтаном хлестала вода.
Лавкин поспешил перекрыть стояк. Вернулся сияющий, с разводным ключом в руке. Несмотря на разруху, он испытывал острое удовлетворение.
Старичок-колдун отсалютовал молодецки, попрощался и заковылял к выходу. Петр Ильич направился следом.
— А если портал того… по новой.
— Это вряд ли, — отрезал колдун. — А впрочем, — он помялся и неожиданно сделал признание: — Кто его знает. Ведь все по наитию, сынок. Сферы-то темные. Ничегошеньки о них не известно… Ну, — он замер на пороге, глянул по-отечески на Лавкина из-под густых бровей, — удачи тебе, сынок.
Они вернулись ближе к вечеру. Лавкин злорадно потирал руки, наблюдая, как троица гостей недоуменно топчется на изуродованной кухне. Первым пришел маленький и носатый, с новым бронзовым кинжалом, за ним последовали еще двое — статный незнакомец в кожаном плаще и тот, у которого на голове словно свили птичье гнездо. Вооружение его составляли два кривых ножа, заткнутые за пояс.
— Что, съели, поганцы?! — поинтересовался Петр Ильич. Он настолько привык к тому, что на него не обращают внимания, что ругал незнакомцев напропалую, не опасаясь, что они пустят оружие в ход.
И в этот раз крики хозяина квартиры не произвели на гостей никакого впечатления.
— Что будем делать, Гвидо? — спросил лохматый заморыш.
— Не знаю, — тот, кого называли Гвидо, пребывал в задумчивости, — придется ждать, пока Орлок откроет новый портал. Похоже, мы застряли в этом измерении.