Реакция Софии на его ласки всегда была живой и яркой, и эта встреча не стала исключением. Она отдавалась моменту с такой страстью, какой он не встречал никогда. София была одновременно самой серьезной и собранной девушкой из всех, кого он знал, и в то же время самой чувственной.
Она закрыла глаза и откинула голову назад, чтобы поцелуй длился дольше. Это так великолепно, что она в его руках. У ее кожи и губ такой потрясающий вкус, что отпустить ее просто невозможно. Митч почувствовал большое искушение забыть про пустой желудок и вновь перебраться на кровать, но из живота опять послышалось угрожающее урчание. София хихикнула.
— Такими темпами мы до кухни не доберемся.
Митч собрал концы шарфа вместе, обернул вокруг ее шеи и завязал. Красивый материал превратился в очаровательное мини-платье. Мысль о том, что, хотя тело Софии прикрыто, стоит ему развязать один узел и… заставила его ощутить совсем другой голод. Но София уже направилась на кухню.
Как много времени, казалось, прошло с того момента, когда Митч вернулся после своего бегства от страстного танца Софии. Он наблюдал за ней — вот она двигается около плиты, включает горелку. Каждый жест Софии был наполнен неизъяснимым очарованием. Образ реальной женщины смешивался с его давней мечтой, которой он никогда и ни с кем не делился. Как будто они находятся в большом красивом доме, и София готовит. На столе открытая бутылка вина, а из сада доносятся звонкие и радостные голоса их детей. На мгновение он готов был поверить, что он Адам, живущий в раю и имеющий все, что только пожелает. Но Митч был реалистом и считал, что человек не может иметь всего. А он в особенности.
Он поймал на себе пристальный взгляд Софии и понял, что пропустил за своими мыслями какой-то ее вопрос.
— Митч, с тобой все в порядке?
— Да. Тебе помочь?
— Я хотела поговорить с тобой.
Митч покрутил радио на кухне, пока не нашел джазовую стацию.
— О чем?
— Я хочу знать о тебе больше.
— Сначала расскажи мне о себе, — невозмутимо ответил Холларан.
— Вы хотите устроить мне допрос с пристрастием, адвокат?
— Да, госпожа прокурор!
Она скрестила руки на груди.
— Хорошо… Что ты хочешь знать?
— Расскажи о своей семье. Ты никогда ничего не говорила мне о ней.
София была разочарованием для своей семьи. Не замужем и никаких на это надежд. А итальянское происхождение подразумевало, что в этом возрасте София уже должна была иметь кучу детей.
— Мои родители живут в Аризоне. Ушли на пенсию несколько лет назад. Часто навещают моего дедушку в Нью-Джерси и ходят в казино.
— Значит, азартные игры — это семейная черта? — сказал Митч, приподняв одну бровь.
София перевернула измученного цыпленка на другую сторону и решительно парировала:
— Никогда не играла.
— Должно быть, мое плохое влияние.
— Не иначе. А твои родители?
— Они живут в Калифорнии, недалеко от меня. Каждое воскресенье я и мой старший брат с семьей приходим к ним на обед.
Все это звучало так мило. Она никогда не представляла Митча дома. Его семья… Сама София очень любила родителей, хоть они и пытались ей навязать свое мнение о счастье, а оно обязательно подразумевало брак и детей.
— А ты одна в семье?
— У меня два брата. Оба старше, и оба — настоящие итальянцы.
— Что ты имеешь в виду?
Она пыталась найти слова, чтобы описать братьев — точно таких, как отец, только моложе.
— Они мачо. Не знаю, как их жены живут с ними. Они такие властные и знают все на свете.
— Ты как будто описываешь себя, — улыбнулся Митч.
— Я мачо? — удивленно спросила София.
Вместо ответа Митч состроил загадочное лицо, достал лайм и поставил на стол бутылку «Гиннесса».
— Хочу проверить, остался ли у лайма такой же вкус, какой я помню?
— Я думала, ты голоден, — съязвила София.
— А ты продолжай готовить, — отозвался Митч.
— Есть, сэр!
Он развязал ее шарф. Приподняв одной рукой ее волосы, он прикоснулся губами к шее. София вздрогнула, и Митч улыбнулся. Затем он взял лайм, выжал из него несколько капель ей на кожу, а затем слизнул их.
— Как вкус? Тот же? — еле справилась с волнением София.
— М-м-м, великолепно!
Митч обхватил ее руками и не отпускал, пока они не сели за стол. София и он молчали. Чтобы понять, что в нем что-то необратимо изменилось, Митчу не нужны были слова.
Глава 14