– Не могу лежать, больно.
– Вот так я с ним и мучилась всю дорогу, – сокрушается женщина-фельдшер. – Я его кладу, он садится.
«Симптом ваньки-встаньки!» – осеняет меня мысль. Недавно на госпитальной хирургии преподаватель рассказывал про этот типичный признак прободной язвы. Содержимое желудка или двенадцатиперстной кишки изливается в брюшную полость и в момент, когда несчастный принимает горизонтальное положение, раздражает диафрагму. Заболевший испытывает сильные боли и старается как можно быстрее принять вертикальное положение.
Смотрю направительные документы Скорой: предварительный диагноз – острый аппендицит. Разрешаю пациенту присесть, после чего он сразу же перестаёт стонать.
– Расскажите, с чего всё началось, – спрашиваю его после того, как он отдышался и может разговаривать.
– С вечера побаливал живот, а утром внезапно появилась резкая боль, словно ножом ударили, бросило в холодный пот, после этого живот всё время болит, особенно сильно, если ложусь.
– Вот интересно, где фельдшер усмотрела в этом аппендицит? – думаю я, расписываясь в приёмном листе. Типичная клиника прободной язвы. Все симптомы, как говорят в таких случаях, на поверхности.
Обзорный снимок живота подтвердил моё предположение – свободный газ и свободная жидкость в брюшной полости не оставляли нам другого выбора, пациента надо было срочно подавать в операционную.
К счастью, дефект луковицы двенадцатиперстной кишки оказался относительно небольшим, перитонит невыраженным – хирург ушил отверстие, мы промыли брюшную полость, поставили дренажи и, удовлетворённые сделанным, пошли обедать.
Тем временем за окном стемнело. Я забрался в кресло с учебником по хирургии. Увидев операцию глазами, сразу же старался про неё прочитать – какие ещё возможны варианты в этом случае, а если бы была пенетрация язвы в поджелудочную железу, какую тактику нам бы пришлось выбирать.
Снова позвонили из приёмного – ножевое ранение в руку, «нетяжёлое», как его охарактеризовала медсестра.
– Ну ты сегодня матёрый диагност, иди опять разбирайся, – снова доверяет мне осмотр в приёмном отделении дежурный хирург.
Это настолько серьёзный кредит доверия, что я даже не замечаю, как оказываюсь в хирургической смотровой.
На кушетке сидит молодой человек, я смотрю в сопроводительные документы – ему всего девятнадцать лет. На два года младше меня, но явно из другой социальной группы – короткая стрижка, сбитые кулаки, неприветливый взгляд из-под тяжёлого лба.
Обращаю внимание на перебинтованное левое плечо.
– Что случилось?
– Вызов во двор жилого дома с телефона-автомата, получил колото-резаную рану плеча во время драки с неизвестными, – докладывает фельдшер.
Надеваю перчатки, начинаю осторожно разматывать бинт. Последний умеренно пропитан кровью, значит, рана должна быть неглубокой.
– Как зовут? – начинаю разговор с пострадавшим.
– Андрей, – нехотя отвечает юноша. Я ощущаю запах алкоголя.
– Кто же тебя так?
– Неизвестные пристали на улице, просили денег, я не дал, так они сразу за ножи, – как-то слишком заученно протараторил Андрей.
– Как себя чувствуешь?
– Голова кружится.
– Давление сто десять на шестьдесят, – разворачивается на пороге кабинета не успевшая уйти фельдшер. – Кровопотеря сто.
В этот момент я слышу, как в приёмное кого-то быстро завозят на носилках. В приоткрытую дверь видно, как сбоку от носилок идёт врач, поднявший высоко над головой капельницу. Через несколько секунд в кабинет заглядывает Дмитрий Николаевич.
– Ну что тут у тебя, всё в порядке?
– Кажется, задеты только мягкие ткани, но я как раз осматриваю, – отвечаю я своему куратору.
– Закон парных случаев, будь он неладен, ещё одно ножевое, тяжёлый, – говорит он. – Возьму его в кабинете невролога, ты описывай и клади во вторую хирургию, вечером в перевязочной зашьём. Только рентген сделай.
Я киваю и завершаю осмотр. Сестра относит историю на рентген, я промываю рану перекисью, как вдруг мой халат окрашивается красным – из глубины бьёт пульсирующая струя крови.
Я пытаюсь зажать струю пальцем, и через какое-то время мне это удаётся. Но Андрей оседает по стенке, теряя сознание. Я не в силах его удержать, но продолжить пережимать артерию жизненно важно, поэтому перепрыгиваю кушетку и опускаюсь вслед за ним.
– Позовите кого-нибудь, – кричу я медсестре, но она и без этого уже выбежала за помощью. Через минуту в кабинете появился запыхавшийся травматолог.