Потрясение от путешествия во времени оказалось сильнее, чем он предполагал. Но это его не остановит: у него есть цель, и он ее достигнет. Нужно только определить, где он сейчас, а потом решить, как найти Иисуса.
И Том вспомнил, зачем он здесь. На трезвую голову он никогда бы такого не сделал. Теперь же его гордость требовала, как минимум, доказать Дэвиду, что это была не пустая бравада. Он представил, как Дэвид сейчас мечется в будущем и ждет конца мира, и улыбнулся.
Том набросил потрепанный халат, висевший на стене, и покинул скромное жилище. Его приветствовал маленький, но шумный город. Грязь на улицах, однообразный тусклый кирпич, из которого были сложены дома, теснота — все это не производило приятного впечатления. Зато архитектура и планировка города поражали: тут было на что посмотреть. Том побрел по заполненной улице, благоговейно озираясь по сторонам, прислушиваясь к звучанию древней речи, вдыхая острые запахи жареной баранины. Вокруг было намного больше красок, чем он представлял себе в детстве. Люди в пестрых халатах, дома, украшенные ниспадающими полотнищами, и цветы росли повсюду.
У Тома вновь закружилась голова. Покачнувшись и стараясь удержаться на ногах, он врезался в толпу прохожих. На него тут же закричали на арамейском:
— Смотри, куда идешь, свинья!
Но Том не знал языка.
От столкновения его развернуло и вынесло на старуху, тащившую продукты. Хлеб и фрукты посыпались на землю. Том наклонился, чтобы собрать их, но она накинулась на него, как сторожевая собака:
— Убирайся! Уходи! Все равно ничего не получишь! Попрошайка…
Том не понимал слова, но смысл был ясен. Он попытался объяснить на плохом иврите:
— Я просто хотел помочь вам.
Женщина сердито уставилась на Тома.
— Ты говоришь, как полоумный, — сказала она. — Убирайся!
Она снова толкнула Тома. Он резко повернулся, надеясь поскорее уйти, и налетел лицом на локоть какого-то крупного мужчины. Нос хрустнул… Том упал на землю, а здоровяк, взглянув на него, пошел дальше, нисколько не озабоченный этим происшествием.
Том скривился от боли. Что ж, первый опыт общения был не очень удачным. Он оперся на колени и осмотрел руки. Ладони были в крови. Том принялся очищать их от грязи, мелких камешков и песка. Кто знает, сколько чужеродных бактерий попало сейчас ему в кровь.
Все еще стоя на коленках, он вынул последний камешек, выдохнул и сжал ладони.
— Здесь не лучшее место для молитвы, — произнес сзади низкий голос на иврите.
Том поднял голову и увидел возвышающегося над ним мужчину. Незнакомец походил на человека, всю жизнь занятого тяжелым физическим трудом. Грубые черты лица и суровый вид говорили, что с таким не станешь затевать ссору в пивной. Но глаза у него были добрые.
— Я… я не молюсь, — ответил Том.
— Конечно нет, — усмехнулся мужчина и протянул руку: — Давай, поднимайся, пока тебя тут не затоптали насмерть.
Том принял руку и встал. Мужчина с любопытством разглядывал Тома.
— Ты раб или принц? — спросил он.
— О чем ты говоришь?
— Ты одет как нищий или раб… — сказал незнакомец, затем ухватил его кисть и поднял руку так, чтобы показались часы. — Но на тебе вещь, несомненно, привезенная из далеких стран и стоящая добрых пятьдесят овец.
Вместо ответа Том улыбнулся. Часы стоили гораздо больше, чем полсотни овец. Возможно, это был самый ценный предмет во всей истории человечества, — по крайней мере, один из десяти подобных. Он попытался объяснить:
— Я издалека. У нас такие вещи носят самые обыкновенные люди.
Похоже, незнакомец его понял:
— Теперь понятно, почему твой иврит так плох. Ты говоришь на арамейском?
— Нет, — ответил Том.
Мужчина не удивился:
— Если ты собираешься остаться в Иудее, тебе придется научиться.
— Постараюсь, — улыбнулся Том.
— Ты выглядишь усталым, дружище. Пойдем, я угощу тебя.
— Было бы неплохо, — ответил Том с легким оттенком вины. Он понимал, что ему не следовало даже разговаривать с кем бы то ни было. Однако будущее не изменится, если он выпьет с обычным человеком, чье имя ничего не значит для истории.
К тому же он дьявольски хотел пить.
Суровый мужчина повел его по улице. Том шел рядом и тер руки о грязный халат. Вжик… вжик… вжик… Пыль поднималась в воздух, обнажая ладони. На них больше не было порезов и царапин — только засохшие пятна крови. Его раны бесследно исчезли. Но то ли оттого, что боль ушла, то ли из-за водоворота событий, захлестнувшего Тома, он этого так и не заметил.